Дарья Сойфер - Укротить ловеласа

– Только не сейчас, – нервно шепнул Вадик, едва завидев Надю.

– Но это важно!

– Одну секунду, – Вадик натужно улыбнулся мужику с бровями-гусеницами и за локоть оттащил Надю в угол. – Это – тесть моего партнера, – и Вадик сделал страшное лицо. – Депутат! – добавил он одними губами. – У них годовщина свадьбы и…

– Вот пусть твой партнер и снимает!

– Долго еще ждать?! – грозно пробасил лысый.

– Бегу-бегу! – Вадик замахал руками, отчаянно жестикулируя Наде, но она так и не разгадала посыла.

Связываться с депутатом и в особенности с его телохранителями, априори было плохой идеей, а потому Надя присела на пустой ящик из-под цветов и принялась терпеливо ждать. Закончив лебезить перед клиентами и нахваливать их фотогеничность после каждого щелчка затвора, Вадик, расшаркиваясь в реверансах, выдворил наконец неприкосновенную пару и с видом величайшего облегчения вытащил из мини-холодильника запотевшую бутылку пива.

– Ты видела, какой у него жуткий взгляд? – спросил он, сделав несколько больших глотков. – И молчит, сволочь, хоть бы понять, нравится ему или нет…

– По-моему, он просто старался не моргать, – пожала плечами Надя. – Так вот, по поводу нашего флешмоба…

– А, ты поблагодарить пришла?! – расцвел Вадик. – Ну, вперед. Скажи, крутецки намонтировал? Первый раз этой прогой пользовался, но вышло просто нереально, а?

– Нереально долго, – Надя сразу запретила себе поддаваться на болтовню Вадика. Он так себя хвалил, что ему невольно хотелось поддакивать, а этого сейчас делать было никак нельзя.

– Что?! – удивился Вадик. – Так я же объяснял: там сначала с цветкором вышла лажа, потом мы с Ромкой переделывали…

– Ты. Обещал. Два дня.

– Но…

– Но и этого слишком много, – Надя встала, чтобы не смотреть на Вадика снизу вверх: так она всегда чувствовала себя в слабой позиции. – Ты в курсе, что другие блогеры выложили видео в тот же день?

– Полляма просмотров, ага, – кивнул Вадик. – Пиара выше крыши, ты же этого и хотела!

– Так ты тоже видел?! – Надя опешила. – И ничего мне не сказал?

– А зачем? Между нами, снято через задницу, горизонт завален, камера дрожит… Сейчас каждый слабоумный думает, что он блогер. «Всем привет, с вами Петя…» – передразнил он. – Этот придурок своей рожей самое красивое место испортил! Некоторым в руки, кроме «Нокии 3310», ничего давать нельзя!

– Ты хоть понимаешь, что все мои усилия пошли прахом?! – рассердилась Надя. – Под роликом этого «придурка» не было ни одного нужного контакта! Как нас нашел хоть кто-то, я вообще не знаю!

– Но нашли же! – от Вадика любая критика отлетала, как теннисный мячик от стенки. – И где мы теперь играем?

– Во-первых, не мы, – процедила Надя. – Во-вторых, я закажу твои услуги, только если ты подпишешь договор на моих условиях.

– Каких? – улыбка наконец сползла с вечно сияющего лица Вадика.

– За каждый час, слышишь, час, а не день просрочки твой гонорар будет уменьшаться на десять процентов.

– Ты что, думаешь, я робот?! – возмутился он, но, не встретив у Нади ни сочувствия, ни понимания, ссутулился и опустил плечи. – И как быстро тебе нужно будет готовое видео?

– В тот же вечер. До полуночи.

– Когда-когда?! – Вадик даже попятился и чуть было не споткнулся о штатив. – Ты про Трудовой кодекс слышала? Рабство отменили!

– Или так, – Надя скрестила руки на груди, – или я ищу другого оператора.

У каждого человека есть такое место, куда он предпочитает лишний раз не наведываться. Да, тюрьмы, больницы и конторы коммунальщиков не любит никто, но к этому стандартному перечню каждый добавляет что-то свое, особенное. Место, связанное с дурными воспоминаниями, рухнувшими надеждами или несчастной любовью. Окажешься в таком – и хочется втянуть голову в плечи, поднять воротник и ускорить шаг, лишь бы побыстрее избавиться от гнетущей тяжести в груди. К примеру, жертва школьной травли ни за что не придет на встречу выпускников, обманутая жена – в ресторан, где застукала мужа с любовницей, а унылый бухгалтер – в гаражи, в которых когда-то собирал свою рок-группу, мечтая стать новым Джимом Хендриксом.

Для Нади таким местом была Московская консерватория. Конечно, по долгу службы ей время от времени приходилось туда заглядывать, но всякий раз она чувствовала себя неуютно и торопилась уйти. Конса, как ее привыкли называть музыканты, напоминала Наде о несбыточных мечтах детства. Когда-то она представляла себе, что будет учиться там, сидеть с другими студентами у памятника Чайковскому, обмывая косточки преподавателям и сетуя на грядущую сессию. Но все пошло наперекосяк, и потому Надю не покидало чувство, что она в стенах консы – чужая, что не заслужила права даже находиться в этом музыкальном Хогвартсе.