Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Для вас возможность, что-то познать, открыть, исследовать, для них — возможность потерять, да просто им это неудобно, они боятся того, чего не понимают…

— Это ваше предположение?

— Так будет… — В разговор включился Алексей:

— Кирилл Самуилович, значит, работаем дальше?

— Я не намерен защищаться, признаю вину, любую им нужную…, но вы лично мне нужны, так что, конечно, работаем…

— Как же так? Защищаться нужно! Доказать невменяемость в момент совершения преступления…

— Для Вечности это не важно… А если по человечески рассуждать: никто нас слушать не станет, суд будет быстрым, как и любое судилище… Навестите меня обязательно в СИЗО — я буду там же, где сейчас подопечный ваш, о котором вы мне рассказывали… И конечно, мы будем готовиться к неожиданностям, ибо не только вам хочется завладеть этим телом… — Марина, подумав, что у нее нет сейчас вопросов, которые можно обсудить экспресс методом, просто поздоровавшись, поинтересовалась, связано ли это изменение в его организме, с физическими перестроениями, то есть естественным, или же это необъяснимая мистика на его взгляд.

Сразу после этого вопроса мужчина врач, следивший за показаниями датчиков и изменениями параметров, чуть не закричал о, буквально возросшей активности головного мозга в полтора раза. Буслаев улыбнулся, и постарался объяснить:

— Я читал Библию…, там у какого-то апостола написано, как он увидел свет с неба и услышал голос Христа, после чего ослеп и уверовал настолько, что стал, чуть ли не самым рьяным проповедником воскресенья Иисуса Христа… Я видел этот свет, но кажется дольше, чем тот апостол, и слышал голос…, правда во сне…, хотя не стану утверждать. Яяя… видел их: жену и детей…, молитва их спасла меня…. Что мы призываем, то к нам и приходит, но главное в другом, в том, что мы поймем только после упокоения: нас там никто не накажет, но наши страсти и привычки будут истязать нас своими одержимостью и невозможность удовлетвориться… Избежать этого можно было бы, если бы я покаялся, но я был не способен… По-другому я бы не понял… Я знаю теперь оставшийся путь — он труден и короток весьма… — Бредит он или говорит разумно, понять было сложно, поэтому решили дать пациенту отдохнуть сегодня, а завтра, уже при обычных условиях побеседовать без посредников.

Следующий день в центре оказался суетливым — Захару Ильичу пришлось отбиваться от двух комиссий, не имеющих отношения к медицине, на это время, новый директор исчез из поля зрения, поэтому отдуваясь, весь «огонь» дотошных гостей Лагидзе пришлось взять на себя.

Причина столь представительного посещения крылась в изменениях, произошедших с Буслаевым, не будучи врачами, высокие чины ничего не понимая, что-то изредка диктовали своим секретарям. Был даже заместитель министра, с ним несколько человек в форме, двое серьезных дядечек с удостоверениями, прочитав которые, начальник безопасности, чуть было не потерял сознание и отдал воинское приветствие не той рукой.

Были заданы несколько вопросов, смысл которых для бывшего директора центра остался не совсем понятен, но одно обстоятельство не ускользнуло — все они были озабочены новыми обстоятельствами, боялись любых последствий, связанных возбужденностью, как они говорили, «общественного мнения» в отношения преступления содеянного бывшим депутатом. Что было на самом деле, можно было догадываться, но не ясно понимать, ибо, кроме исследовательского интереса этот человек более ничего теперь представлять не мог.

Напоследок, после попытке поинтересоваться у представителей комиссии, по какой причине такой бум, Захару Ильичу вручили несколько распечаток, каких-то статей. Попрощавшись в фойе своего бывшего детища, академик, вызвал Шерстобитову, попросив срочно подготовить Буслаева к серьезному разговору, через полчаса он хотел бы с ним пообщаться. После ее ухода, ученый уделил внимание выдержкам из творений журналистов, только что переданным ему, ничего хорошего в них не ожидая.

Вырванное из контекстов имело одну подоплеку: журналистское расследование двух представителей этой профессии, привело их к выводу, что Буслаева собираются оправдать, даже не привлекая к ответственности, ради этого, якобы, были подключены силы отечественной психиатрии во главе с главным психиатром страны Лагидзе. Эти деятели обвиняли весь депутатский корпус, всех силовиков, и конечно, президента в сговоре, обосновывая тем, что человека «системы» такого уровня, «система» не собираются отдавать на расправу закону, поскольку существует внутри — корпорационная договоренность.