Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Что же я сотворил, Господи?! Как мне исправить все это?!.. Простите меня, мои любимые!.. — Он ожидал обличения его прежней жизни, осуждения, объявления недостоинства, совесть и стыд резали его на куски, от чего он явственно ощущал не соответствие своего нахождения в этом месте, но неожиданно услышал голос, проникающий в его мозг тяжелой раскаленной жидкостью, будто чугун в заранее приготовленные формы:

— Если бы остались живы, то вобрали в себя всю полноту грехов твоих, все стези их, испещренные твоими деяниями, отражались бы на их существовании, они привыкли бы только брать, ничего не давая взамен, забыли бы Бога, к Которому ты их не смог бы привести, поскольку не знал Его сам. Богатство, накопленное тобой, тратили бы они в погибель свою, а положение твое и возможности, оставляли бы их преступления безнаказанными, смерть, каждого из них настигла бы преждевременно, была бы мучительной из-за страхов и отчаяния — по грехам их. Так было бы до четвертого колена твоего, что ты бы смог наблюдать. Супруга твоя, не выдержав испытаний этими событиями, покончила жизнь самоубийством в том же отчаянии, о чем ты, совершенно ставший бесчувственным, циничным, отрешенный, и переживать бы не стал. Ты и вся твоя семья переходила бы в новый мир без покаяния, представ в свое время перед Создателем нераскаянными грешниками, имея только одну перспективу — отойти туда, где стоны, вечные мучения и скрежет зубов, туда, где был ты только сам. Если они не ушли преждевременно по земным меркам, некому было бы молить и за твою душу здесь! Спроси их… — Раб Божий Кирилл застыл в исступлении и страхе, от сов Архангела, не в состоянии, обличаемый собственной совестью, и мысли заиметь, тем более слово молвить.

Переведя глаза на ангельские взгляды душ своих детей, он почувствовал, сначала, их любовь, затем горячую любовь, державшей его за руку, жены, сразу проникнутый насквозь, какими-то теплыми лучами, исходящими сверху, настолько яркими, что ослеп, но потеряв зрение, прозрел душой, чувствуя безграничную, никогда не прерываемую, спасающую любовь к себе Бога. Душа его чувствовала только любовь и восторг счастья Небесного, благодать охватила его, что стало истинным наслаждением, не испытываемым никогда ранее и близко. Жажда страстей и требования пороков исчезли разом, унеся с собой и страх и ожидаемый от предполагаемого возврата в ад, ужас, он, вдруг, почувствовал их личности родными, близкими, до боли знакомыми. Все четыре души: супруги и трех детей, отпустив пятую, бывшую с ними восвояси, приблизившись, будто летя по воздуху, обняли его и он услышал:

— Хвала Господу! Хвала Господу! Хвала Господу!.. — Он подхватил, не спеша, в такт повторяя все громче и громче, удивляясь, что может произносить это совершенно без напряжения, не испытывая недостатка в воздухе в своих легких, будто благодать обнимающая его есть все, что нужно и даже бесконечно больше… Все святые и Ангелы Господни молившиеся за душу новоупокоившегося раба Кирилла вместе с этими четырьмя душами, радуясь его спасению и милосердию Божиему. Приблизился один из них и взмахнув крылами белоснежными и бесплотными, увлек его, ибо было на земле нечто, еще не оконченное…».

— Хвала Господу! Хвала Господу! Хвала Господу… — Отражалось от стен камеры — палаты. Переглядывающиеся санитары и вызванный ими Лагидзе, не решались прервать крепкий сон спящего тела Буслаева, пока он неожиданно не открыл глаза сам. Все трое, взглянув на них, вскрикнули — роговица глаза, будто затянутая не мутной, как бывает при катаракте, а совершенно белой пленкой, будто глазницу засыпало чистейшим снегом.

— Господи, сколько же у вас переживаний? Вы же не живете — это не жизнь… — Люди засуетились, Лагидзе умчался огромными шагами по коридору громогласно раздавая указания, санитары прикатив каталку, переложили пациента, и теперь мчали в другой корпус, где уже готовили оборудование для подключения к коре головного мозга.

Сбежались все, ибо давно не было такого переполоха в центре, а такого случая и подавно.

— Не…, ну это не возможно, ему что другой мозг вставили… Ну смотрите, все по-другому…

— Что вы имеете в виду?

— Но он же только что ослеп!

— Ну…

— Посмотрите вот сюда! Вот здесь же нейроны, по привычке должны еще «бегать», перенося к зрительному нерву команды и обратно что-то тоже…, но ведь ничего, будто он и родился незрячим…

— А так возможно?

— Так, конечно, нет! Фантомные боль, лишившихся конечностей людей, ничто иное, как… — мозг все оставшуюся жизнь посылает, уже не существующим конечностям команды, и якобы, что-то даже получает. А тут ни хре-на!