Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Так…, они же все признаны вменяемыми, а мы же «реактивный психоз»…

— Вот именно…, признаны, а не должны бы!

— Но мы же ничего в этом направлении не знаем, как и весь остальной мир, впрочем…

— Знаешь, Наташ, я тебе честно скажу: не жду я ничего от этого, пока во всяком случае! Тут нужно все начинать прямо с момента их ареста, ну вот прямо сразу, кровь брать, анализировать их состояние, аппаратуру подсоединять, а мы в лучшем случае их получаем через неделю, когда у них одна мысль о немедленной своей смерти!

— Я тоже не жду, особенно, после изученного…, наверное, ты в академии эту тему по учебнику академика Морозова проходила, который ни ученым, ни тем более психиатром никогда и не был — жуть просто!

— Вот именно… Я, честно говоря, многое прочитала из написанного зарубежными коллегами, стыдно было за отечественную психиатрию в этом направлении, ведь у нас столько ученых, гениев буквально, такие работы!

— Ннн-да, если бы еще не мешал никто, не сокращал, зарплату не срезал — копейки уже остались!

— Хе-х… Слышала министр недавно объявила, что положение в российской медицине прекрасное!

— А-га… И зарплата у врача средняя сто десять тысяч в месяц! Совсем нет совести у человека!

— Господь каждому Судия! О! Захар Ильич, кажется…, пойдем — зовет…

В команде были собраны несколько врачей разных специальностей, причем имевших не по одной, а по нескольку. К примеру Шерстобитова, с которой разговаривала Наташа, была судмедэкспертом, психиатром, наркологом; Наталья сама тоже начинала с судмедэкспертизы, сейчас же занималась психотерапией, среди остальных в перечне их специализации имелись так же: гомеопат, психолог — профайлер * (специалист по составлению подробных и точных психологических портретов человека), невропатолог, терапевт.

Все дружной кучкой уселись за столом в кабинете Лагидзе. Отделился только психолог-профайлер, делая вид более важной персоны, хотя и врачом то по образованию не был * (Психология не является медицинской специальностью, психологи в отличии от психиатров, не оканчивают медицинских ВУЗов). Захар Ильич кратенько объяснил задачи вообще и на сегодняшний день в частности, попросив каждого обратить особое внимание на поведение своего подопечного во время происходящей суеты, предполагаемой после особенного знаку — три стука о любую поверхность. Предполагалось проводить исследование одновременно с четырьмя привезенными заключенными, разумеется, без насилия, но с должным пиететом к каждому.

Личное присутствие главного психиатра страны было необходимо, прежде всего, ему самому, что, кроме того придавала вес и серьезность самому исследованию.

Далее директор центра исследований попросил на бумаге изложить каждого свои мысли и предложения, исходя их индивидуального видения процесса, вопросы, которые хотелось бы задать каждому исследователю испытуемым, другие пожелания, что он изучит сразу по их написанию.

Через десять минут доктора, передав исписанные листы бумаги, отправившись в специализированную аудиторию, куда уже были сопровождены привезенные.

В достаточно просторном помещении располагались в круг несколько массивных столов, таким образом, что испытуемые находились внутри него, спинами друг к другу, а испытатели, сидя напротив, могли видеть и коллег, и всех заключенных разом, что позволяло, не меняя своего положения медикам обмениваться впечатлениями, указывать знаками и взглядами на, скажем, необходимость, что-то предпринять или предупредить, а вторым, находясь в визуальном разъединении с друг другом, не иметь возможности контролировать или подсматривать за происходящим.

Заключенным были слышны только слова, вопросы-ответы, на что отводились маленькие временные промежутки. Не понимающим суть исследований, действия врачей казались спонтанными, к тому же некоторые вкрапления в виде вопросов о состоянии здоровья, причин волнения, состояния психики, некоторые другие, специально задаваемые не вовремя и с неподходящими интонациями, могли сбивать с мысли, не позволяя концентрироваться.

Такой метод был выбран в связи с необходимостью, к примеру, создавать действиями трех испытуемых и трех работающих с ними врачей, шумовые помехи, действующие раздражительно на одного исследуемого, с которым проводилось специальное тестирование, требующее не возможности собранности и необдуманности ответов, то есть интуитивных реакций.

Не маловажным стало новшество, придуманное одним из врачей центра — стулья, на которых сидели испытуемые, крепились наглухо в круглой платформе, с возможностью её поворота на оси, что позволяло нажатием одной кнопки перемещать подопечных по окружности для смены врачей, что было неожиданной сменой обстановки. Так приноровиться к манере общения одного врача было невозможно, ведь получив вопрос от первого, отвечать часто приходилось следующему.