Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Ты вот, дорогая моя, скажи пожалуйста, кто это так усердно белладонну пользует… Да еще в таком количестве?… — Королине очень хотелось, чтобы труды отца использовались во благо человека, но никак не во вред, а потому беспокойство не покидало ее. Марина Никитична беспокоилась, прежде всего, о сохранности Буслаева, а как химик, увлекавшийся в свое время природой ядов, сама заинтересовалась этой темой и с этой точки зрения:

— Вот это не могу пока понять…, но если сможем узнать, что за состав, и остальное поймем. Хотя бы предположить, с какой целью такую формулу можно применять…

— Ну тут точно ничего не скажешь, нужно изучать, но кажется особенно нечего. Однозначно в крови вы ничего не найдете, а если хорошо проведут санитарную обработку, то и на теле тоже…

— Так иии… не нашли…

— А состав…, если не умер, то…, ты знаешь, ведь и ведуны употребляли что-то на основе этой травки, потом пророчествовали…, кому-то подсыпали, что бы себя забыл… Кому язык развязывали…, здесь все зависит от того, с чем смешать, в какой пропорции, через что в организм доставить, вплоть до температуры введения вещества, а можно и комплексно… Что с ним хотели сделать? Человека так в и зомби превратить можно и в раба, а можно и в сверх человека, открыть, скажем, возможность пользоваться большей часть своего мозга, ненадолго правда — умрет ведь! Вот только к чему это приведет, еще никто не знает… Батюшка то изучал действие…, только ничего подробного не оставил о своих исследованиях, тем более о возможных последствиях применений — опасался, что после смерти его найдут этому нехорошее применение…, так, кажется через годы и вышло… Маришь, давай так, я через пару неделек приеду в Москву…, есть возможность добраться до пострадавшего?

— Будет…

— Мы попробуем что-нибудь, ведь травами можно и отравить, а можно и отпоить, на каждое зелье, ведь есть противоядие, наши предки только так подходили! Если поздно, конечно, не будет… — Расставаясь Короина обещала захватить, кое-какие травы, собранные ей, которые по ее мнению могли пригодиться. Добавив, что есть метод определения, что именно может помочь, основанный на видимой реакции самого организма, к примеру, привязывают в определенных местах пучок травы или сбор, а на утро смотрят, что с ней произошло, исходя из этого уже определяют, и так далее…

Наконец наступил день этапа, но прежде произошло совершенно замечательное событие, как в жизни Буслаева, так и в виде открывшихся перспектив предполагаемого исследования, ожидаемого докторами.

Кирилл Самуилович очнулся на довольно продолжительное время, если не здоровым физически, то вполне в уме, в памяти и в состоянии принимать решения. Организм его явно с чем-то боролся, но с чем врачи понять не могли, поскольку анализ крови не показывал, чего-то страшного. Разумеется, о такой перемены довольно быстро узнал Сергей Петрович — можно себе представить мощь грома и поражающую силу молний метаемых им, из-за осознания совершенной ошибки.

Странным может показаться, что такая тайна, представляющая огромный интерес для науки, спрятанная в одном человеке, не может быть изучена по причине, каких-то противостояний, чему не может поспособствовать не указание власть предержащих, ни постановление суда, ни усилия многих людей. Хотя, что же удивительного, разве оглянувшись, читатель не видит ничего похожего вокруг себя? Может быть, другое время будет ознаменовано иными возможностями и алгоритмами, а сегодняшнее сплошь отмечено не лучшими моментами.

Что оставалось генералу, убедившему себя в опасности, исходящей от бывшего своего начальника? Подобный риск, на его взгляд, был не допустим, хотя никакого риска не было и в помине. Воспитанному в лучших традициях закулисных игрищ и подматрасных войн, ему оставалось только единственное средство: поскольку сама судьба Буслаева была на виду, убить его не мог, а значит, только сумасшествие или неадекватное состояние для него, при обязательном устранении человека, постоянно пытающегося ему помочь, а на самом деле спасти, то есть Игнатьева.

В распоряжении бывшего советника вечером оказались двое людей, очень хорошо нам знакомым, не потому, что больше никого не было, а в виду стечения обстоятельств: женщина, прекрасно сыгравшая роль официантки, и тот самый коренастый мужчина, без шеи, с недюжей силой, постоянно стремящийся скрыть свое лицо головным убором, а тело — длинными балахонистыми одеяниями.

Не нужно быть семи пядей во лбу, что бы понять, кто из них для какой цели подходил лучше…