Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Вряд ли человек человеку это сможет объяснить, ибо я и сам не понимаю полностью то, о чем написал в последнем абзаце, ведь не возможно ни понять происходящее в Вечности с точки зрения наших временности, конечных знаний, нашей привычки существования в ограниченности своих чувств и трех измерений, которые для того мира не существуют вовсе. Да и слов нет ни в одном языке, чтобы выразить или описать, хоть что-то в попытке сравнения здешнего и тамошнего…

Но что же случилось после этапирования и почему? Сергей Петрович, зная время этапа, путем нескольких манипуляций, совершенно официальным путем создал дубликат документов на такой же этап, с необходимым ему конечным адресом прибытия. Прекрасно понимая, что этапирование, в случае с Буслаевым, может быть проведено двумя путями, либо силами медицинского учреждения, куда он должен был быть сопровожден, имеющего свои соответствующие возможности, либо силами ФСИН.

Зная, что Буслаева повезут фсиновцы, хотя конвой осуществляет несколько другая организация, но для упрощения назовем именно так, дублирующий пакет документов он оформил на медиков, которые и прибыв на час раньше, позволили выполнить предписание сотрудникам тюрьмы, отрапортовав диспетчеру об «отгрузке» заключенного по таким-то документам.

Куда и зачем убыл Кирилл Самуилович мы уже прекрасно знаем, а вот что было дальше.

Игнатьев, так же прекрасно осведомленный о конечном месте прибытия по этапированию своего клиента, приехал в центр заблаговременно, оповестил Лагидзе, уже получившего предписание усилиями того же адвоката, подготовить палату, что и приказал сделать. Прождав до вечера, предполагая задержку, по каким-то причинам на несколько часов, Алексей заподозрил неладное, попытался узнать, в чем причина, но в связи с окончанием рабочего дня это сделать оказалось проблематично.

Опыт подсказывал, что случилось непредвиденное, что заставило «поднять» старые связи. Машина розыска закрутилась, к полуночи стал известен адрес нахождения подзащитного, при том, что в документах был указан несколько другой, что всполошило отдел, осуществляющий контроль за перевозкой заключенных, как оказалось, потерявший самого главного из них.

Как только место нахождение выявилось, была дана команда скоординироваться командиру отряда специального назначения с соответствующим ответственными лицами, оказавшимися знакомыми Игнатьева, которые и рванули по указанному адресу, имея на руках постановление привести ситуацию в соответствие с предыдущим приказом, что и было сделано, хотя и с некоторыми сложностями…

Пока Игнатьев проверял подготовку конечного этапа из института в центр, Буслаевым в этом институте активно занимались психиатры. Марина Никитична «заправляла» предпринимаемой попыткой понять природу произошедшего с «Гомером», но не один анализ крови или пункция, взятые из организма пострадавшего не дали ровным счетом ничего, что могло бы, хотя бы натолкнуть на след используемых препаратов.

Пытливый ум и опыт судмедэксперта натолкнули ее на предположение возможно растворившихся каких-то компонентов в организме пациента. Подумав, где можно раздобыть хоть, какую-то информацию, она вспомнила будни судебной экспертизы и попросила сделать соскоб к поверхности кожи, состричь волосы и ногти, и снять следы пота с его одежды.

Соскоб с поверхности кожи ничего не дал, что объяснялось очень тщательной помывкой в предыдущем заведении, где очень постарались уничтожить все следы, волосы и ногти тоже не дали ничего, а вот одежда, в которую одели Буслаева сразу после вливания в него всевозможных растворов, после чего он потел, на которой остались пятна его крови, от неаккуратного переодевания, при котором был нанесен небольшой порез, даже остатки рвотных масс — по всей видимости его стошнило в какой-то промежуток времени и это не сразу заметили, при том, что переодеть толи забыли, толи посчитали не важным, предполагая, что одежду поменяют сразу по прибытию в институт или тюрьму.

Если бы он прибыл в СИЗО так бы и было, но больной попал в центр, где все снятое, упаковали в отдельный пакет, как предписано при отравлениях на случай необходимого изучения в случае смерти соответствующими органами.

Здесь можно констатировать, что в «многая мудрости, многая печали»! Кто-то, и мы знаем кто, перехитрил сам себя. Конечно, состав отваров и средств, примененных к Буслаеву, определить точно не получилось, но части составов, основой которых была, к примеру, белладонна, оказалось возможным. Заинтересовавшись, Шерстобитова связалась со своей подругой, с которой они вместе участвовали в первом контрольном исследовании — Королиной, отец которой и оказался тем самым ученым, переводившем древние записи, и многое передавший своей дочери. Рассказанное Мариной очень заинтересовало и уже на следующий день они встретились — как раз Королина была проездом в столице.