Генрих Шеф - Записки совсем молодого инженера [Повести и рассказы]

— Дай пройти, мальчик!

Она тащит цветочный горшок, и он отступает снова на улицу, опять спотыкаясь на тех же ступеньках, чувствуя снова спиной, как все смотрят: «Дай пройти, мальчик… Не лезь вперед, мальчик… Учись вежливости. Такой маленький и уже нахал. Уступай дорогу старшим…»

И все опять думают: «Ну что тебе там нужно, мальчик? Зачем ты идешь туда, мальчик?»

Сгорая от стыда, он наступает даме на пятку, она вскрикивает, и — только бы не обернуться — он протискивается к двери между стеной и горшком, белые шестиугольные лапки качнулись в складке бумаги, когда он толкнул. Она тотчас ругается вслед, но она, дура, несет какие-то глупые цветы, а он купит розы.

И снова, оказывается, очень приятно стоять. Вокруг тают нежные запахи магазина. Он оглядывается в сумраке. Цветы свисают на полках. Тихо жужжит касса. Продавщица говорит что-то. За стеною каплет вода. К нему подходят:

— Что тебе, мальчик?

Опять то же самое: мальчик и мальчик. Вот — спросили. Но здесь вроде не страшно. Здесь у всех одно. Все приходят за цветами. И он может смело сказать, чего хочет. Розы? Но где они? Розы в феврале! Где же алые розы?

— Мне дайте получше.

— Получше?

— Да, мне букет.

— Вам без корзинки?

— Мне с собой, пожалуйста.

— Вот это мимозы. Вот бегония. А вот камелия альбус.

Она отгибает листья мягкими пальцами.

Камелия альбус? Так берут за щеки глупых щенят — всеми пальцами, горстью. Она отгибает пучок лепестков, и там на нежных узлах блестят светлые капли.

Водой поливают цветы и стебли, землю, где корни, и пучки лепестков. Капли тихо стучат под краном.

— Заверните.

Он держит неудобный легкий сверток двумя руками.

— Осторожно, на улице мороз.

Он боится прижать слишком сильно и чувствует на ладони сырые стебли, потому что бумага намокла. Если так пойти по улице, то подует ветер, у него все выпадет — все развернется, а в трамвае его совсем раздавят. Он держит крепче, и в стеблях что-то хрупает.

— Берегитесь на улице. Если вы развернете, то цветы погибнут.

— Да, я осторожно.

И он снова привык. Такая милая здесь продавщица. Здесь неяркий свет. Она сначала сказала: «Что тебе, мальчик?» — а теперь говорит ему «вы». На улице холод. Надо ехать, толкаться с букетом. Как здесь хорошо. Зина будет довольна.

В троллейбусе тесно, и белые лепестки шуршат под бумагой. Он глядит на часы, которые подарил недавно отец к Новому году. Это приятно, потому что именно в тот день он познакомился с Зиной. Он ходил с Юркой — двоюродным братом — в гости к тете, и там были чужие девчонки, там он и увидел Зину: она тоже пришла. Ее мать была кому-то знакомая — или соседка. Они танцевали, когда все взрослые ушли на кухню пить чай, потом Юрка погасил свет, и было хорошо, хотя он просто стоял с Зиной у окна — у портьеры — и долго молчал, а потом что-то плохо говорил и только поддакивал изредка Юрке — вот тот всех смешил. Еще он хотел взять ее за руку, но так и не взял. Все-таки она не ушла и стояла с ним. Потом опять было светло и они молча пили чай с тортом. Потом Зина сказала ему, какой у нее телефон. Он не звонил целый месяц — и даже чуть-чуть больше — потому что не знал, что же будет говорить, и боялся: что-то надо будет делать. Но он думал о ней, и, может быть, с каждым днем все больше. Наверное, потому, что у него был ее телефон и он всегда мог бы позвонить ей, когда захочет. Так он не звонил, а три дня назад позвонил, потому что додумался, что подарит ей розы, и это будет также предлог, чтобы увидеть ее. Она говорила:

— Что ты делаешь?

— Я?..

Он подумал.

— Учусь… А ты что делаешь?

— Я тоже учусь.

Он не решился сказать ей прямо, что хочет подарить цветы:

— А ты любишь цветы?

— Какой ты смешной… Конечно люблю…

И тогда он назначил свидание.

Как только она сказала, что любит цветы, он почувствовал себя увереннее. Может быть, ему показалось, что она разгадала его — тот смысл, который стоял за его вопросом, — и ей понравилось то, что он хотел сделать: она не сказала словами, но одобрила.

— Конечно люблю…

Более спокойным и низким голосом — вот почти бас, как настоящий мужчина — он назначил ей время, а потом спросил: «Где?..»

— Как «где»? Около моего дома, конечно…

Ему хотелось, чтобы они увиделись на площади около собора. Именно там, в тени колонн и среди сумрачных вечерних голубей, — а если повезет и будет ясное небо, то будет светить луна и красивый купол станет серебряным — именно там он отдаст ей цветы и что-нибудь скажет. Нет, он не скажет «я тебя люблю», но, уж конечно, «пойдем в кино» он скажет, а потом возьмет ее за руку: на улице все берут девушек за руку…