Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Голову женщины украшала розовая шляпа «Вернисаж», напоминающая цветок, раздутый, наверное, в сотню раз, или на розовую бабочку, размерам которой бы поразился ничему не удивляющийся человек. В подобных волнообразных шляпах, украшенных прелестными цветами, богатые женщины собираются на благотворительных событиях после того, как Африканский континент в очередной раз потрепали песчаные бури, саранча, засуха, военные перевороты, голод, геноциды или жуткие болезни, которые даже назвать боязно. «Аристократическое величие, благородство, изысканность, изящество, нежность и женственность, красота…», — как можно после такой рекламы не купить головной убор «Вернисаж», изготовленный вручную из соломки филиппинскими мастерицами. Тем более, нашёптывала реклама «только вы купите эту шляпу, и только наденете на головку, мир вокруг вас преобразится».

Кто знает, быть может, с помощью шляпы мир женщины действительно преобразился, ибо как ещё русский парень, загляденье для всех девушек на свете, вдруг оказался её супругом. Ему бы, Чернову, всю жизнь волочиться за русскими девушками-красавицами, — да такому нужды волочиться не было, сами бросались ему на шею. Нет же, ради западного комфорта, которому дали имя свобода , променял их на старую американку. Можно, конечно, тому удивляться, а можно взвесить все обстоятельства, и получается, что брак между молоденьким парнишкой и женщиной восьмидесяти лет сложился с большой обоюдной пользой.

Пока Заплетин вокруг озирался, пытаясь понять, о ком его спрашивают, начнём и, быть может, успеем закончить историю этой пары. Начать можно так, как начинаются какие-то русские сказки: жил-был сильный пригожий парень, способный и дракона победить, и похитить царскую дочку, и обязательно стать царём. И дальше продолжим так, как в жизни. Парень работал в пароходстве, плавал на разных сухогрузах по всяким морям и океанам. Зарабатывал он не так уж плохо, но нередко сидел на экваторе , что по-флотски означало — без гроша. В какой-то момент его так растревожил разрыв между уровнем жизни в России и в развитой западной стране, что он подкопил немного валюты и в канадском порту Галифакс ночью спрыгнул с борта сухогруза. Корабль стоял, пригвождённый якорем, метрах в пятидесяти от берега, смешное расстояние проплыть даже в воде чуть теплее льда.

Он всё, казалось бы, просчитал, но тело так быстро окоченело, что руки его отказались грести, а ноги тянули вниз с такой силой, будто притягивались ко дну весом всего земного шара. Он понимал, что погибает, и он на помощь призвал Бога. Был он верующим и неверующим, был, как очень многие люди, не отвергающие Бога, но и обряды не соблюдающие, и обращающиеся к Нему только в экстренных ситуациях. Забыть о Боге ему не давали его религиозные родители, которые исправно посещали все воскресные литургии, непременно молились перед едой, сном, дорогой, любым событием. Едва шевелясь, продолжал он к берегу, повторяя Господи, помоги , — и тут перед ним возник мужчина, чудно стоящий на воде. Мужчина стиснул руку Чернова и помог ему остаться на поверхности.

— Всё будет в порядке, — сказал он. — Ваша мечта осуществится.

— Какая мечта? — спросил Чернов.

— Легко и быстро разбогатеть.

С этим мужчина разжал его руку. Чернов с головой погрузился в воду, и тут его ноги коснулись дна. Оттолкнувшись от твёрдого грунта, он снова вынырнул на поверхность и в три гребка добрался до берега. Вспоминая потом своего спасителя , Чернов был уверен, что тот причудился, — мало ли что провернётся в мозгу окоченевшего человека, начинающего тонуть.

В Канаде Чернов решил не задерживаться, и с помощью валюты и английских слов, которых он накопил достаточно для несложного разговора, он на автобусах добрался сначала до Монреаля, а потом до границы с США. Пересёк он границу, конечно, не там, где её положено пересекать, а с фонариком и рюкзаком пошёл сквозь глухой ночной лес. Исцарапанный в кровь миллионом веток, грязный от падения в болота, в одежде, порванной там и сям, хромая сразу на обе ноги, на рассвете он вышел на край поля, увидел кирпичного цвета амбар с провалившейся крышей, весь перекошенный, протиснулся сквозь полусгнившую дверь и завалился на ворох соломы.

Когда он проснулся, был поздний полдень, вокруг было тихо и ни души. Рядом, почти вплотную к амбару прилепилась грунтовая дорога, по которой, похоже, давно не ездили, поскольку если бы кто проехал, он бы проснулся наверняка. Рядом же был маленький пруд, на большую часть затянутый тиной. Чернов содрал с себя всю одежду, и, распугивая лягушек, окунулся в холодную воду.