Патрик Несс - Освобождение [litres]

Адам хохотнул, но Линус даже не улыбнулся.

– А ты-то знаешь, чего хочешь? – спросил он. – Ты хочешь выбраться из тюрьмы, я понимаю, но ведь есть множество способов это сделать. Ты уверен, что тебе нужен только один?

Он умолк. Адам все вертел и вертел в руках цветок – розу, которая теперь обречена остаться без хозяина, которую он купил по велению души, случайно наколов палец об острый шип. Адам вновь поднес шип к ранке и надавил: хотелось на секунду почувствовать боль…

… и опять это видение: целый мир пронесся перед глазами, быстрый, как судорожный вздох. Деревья и трава, озеро и лес, чей-то темный силуэт за спиной, допущенные ошибки, горе утраты и конец, конец всему…

Он заморгал и прижал палец к губам, совсем как в начале этого бесконечного переломного дня. Уходя, этот день оставил лишь медный привкус крови на языке.

Адам понял, что надо сказать.

– Я хочу вернуться с тобой на вечеринку, Линус, – проговорил он тихим низким голосом, словно до ужаса боялся не получить разрешения. – Я хочу поцеловать тебя у всех на виду. Чтобы все о нас знали. – Он поднял глаза и посмотрел на Линуса. То был самый страшный момент за день, но ведь отчаянный ужас – обязательный спутник надежды. – Я хочу тебя любить, – сказал Адам. – Если ты мне позволишь.

– Я не знаю, как ее отпустить, – обращается Королева напрямую к фавну. И это – еще один верный признак ее слабости. Она не только признается в неведении, но и просит низшее существо о помощи.

– А она знает, как вас отпустить, миледи? – спрашивает он, стараясь не выдать тревоги. – Ведь именно ее дух сперва пленил ваш.

– Нет, все было не так, – признается Королева. – Я сама ее увидела. Мне стало любопытно. В ней было столько боли, растерянности, недоумения. А теперь…

– Скрепы мира слабеют, миледи. До захода солнца всего несколько минут. Время духа на исходе, больше ей нельзя странствовать по этому миру, вы ведь и сами знаете. Она умрет, а с ней и вы…

– Мы суть одно целое. – Теперь в ее голосе явственно слышен страх, и это потрясает фавна сильнее, чем все катаклизмы уходящего дня. – Я не понимаю, где кончается она и начинаюсь я.

– Время на исходе, миледи. Этот мир…

– Его стены вот-вот рухнут. Растворятся. А с ними и он сам.

– Наш мир ждет та же участь.

Она поднимает глаза. Ее губы царственно и решительно сжаты, подбородок остер, и это вновь будит в фавне надежду. Уверенность в ее взгляде противоречит…

…а потом наступает миг, когда она словно бы исчезает, становится легка и прозрачна, как порыв ветра. Она видит свой дом – не только озеро, но и весь мир, все живые души, что пульсируют в нем, их чаяния и одиночество, и пленившего ее духа, и прочих духов, что по спирали расходятся от него, дальше, дальше и дальше – весь мир, в котором бьется жизнь, постоянно поглощая саму себя и возрождаясь заново, мир, которым Королева правила с незапамятных времен, когда никого, кроме нее, еще не было, – она видит его целиком, прошлое и будущее, все души, убитые и спасенные ею, и эту, одну-единственную, что нераздельно связана с нею, что обретается вокруг нее и внутри, и в ней, и с ней, и рядом, – душу, что простила убийцу и положила конец цепочке боли и смерти; а в самом конце она видит себя, всю себя, целиком, в одной-единственной капле крови, упавшей в судьбоносный день, в капле, с которой все началось…

…и тогда она понимает, что нужно делать. Это ее последний шанс.

– Пойдем домой, – говорит она, уверенная в своей правоте. – Встретим конец вместе, дома.

– Моя Королева…

– Да, я – твоя Королева, – кивает она. – И такова моя воля.

Времени осталось настолько мало, что на один головокружительный миг фавн едва не принимает решение возразить ей, потребовать, чтобы она нашла способ и поняла наконец, сколь многое стоит на кону…

– Возьмешь меня за руку? – спрашивает она.

Такого предложения фавн не получал за все вечности, что ей служил.

– Да, миледи, – отвечает он. – Вернемся же в наш мир и там встретим свой конец!

Он берет ее за руку.

– Ну, и что теперь? – спросила Анджела, когда они устроились на маленьком пирсе возле дома и болтали ногами в воде.

– Вопрос на миллион долларов, – сказал Линус, сидевший рядом с Адамом. Мелкие рыбешки мелькали в чистой и совершенно ледяной (несмотря на август) воде. Жители Фрома – не из тех, что любят купаться летом в озере.