Ольга Меклер - Где находится край света

– Карта, карта, карта! – тыкал пальцем в атлас отец, занимающийся с ней географией.

Лора зевала и лениво пыталась изобразить интерес к предмету. Занятия математикой были немногим более продуктивны, невзирая на явные способности нерадивой ученицы. Помощь пришла откуда не ждали.

– Здравствуйте, а Лора дома? – на пороге стоял незнакомый мальчик. Высокий, красивый, интеллигентной наружности.

– Дома, проходите, пожалуйста!

Наверное, новый ухажер. Хорош!

– Меня зовут Лева, Лев Меклер. Мы с Лорой договорились позаниматься математикой.

– Очень приятно, а я Мария Васильевна, ее мама. И очень рада, что вы будете заниматься. Выпьете чаю?

– Нет, спасибо, – смутился юноша.

Лева оказался замечательным парнем, а занятия с ним весьма эффективными. Чего греха таить, желание подтянуть черноокую красавицу было продиктовано отнюдь не чувством комсомольского долга, а сумасшедшей влюбленностью. Лора, кажется впервые, снизошла до взаимности. Родители радовались, и не столько результативности уроков репетитора-добровольца, сколько самим этим отношениям. Лев блестяще учился, писал стихи, мечтал стать инженером-металлургом, как и его отец, трепетно относился к их дочери и, наконец, происходил из очень хорошей, большой и дружной семьи.

Меклеры, в отличие от большинства жителей Джезказгана, репрессированы не были и в Казахстан попали по заданию партии – главу семьи Израиля Герцевича, грамотного специалиста и хорошего организатора, направили сюда поднимать республиканский металлургический гигант. Жена его Зинаида Алексеевна, добрейшая и порядочнейшая женщина, умница и хлебосольная хозяйка-хлопотунья, закончив институт и выйдя замуж, положила диплом на полку, родила Изе четверых детей (двоих мальчиков и двух девочек) и полностью растворилась в семье. В конце концов, она была дочерью православного священника и в некотором роде, при всей своей просвещенности, разделяла взгляды авторов «Домостроя» на роль женщины как хранительницы очага. Они с удовольствием поддерживали пристрастия друг друга. Зиночка (а Израиль Герцевич иначе к жене никогда не обращался) обожала животных, и муж не возражал против мяукающих и лающих обитателей дома. Правда, козленка, купленного супругой в порыве умиления и запрыгнувшего на него во время послеобеденного сна, потребовал удалить немедленно. Сам глава семьи был страстным библиофилом, и каждую новую принесенную им книгу Зина с интересом прочитывала, а затем обсуждала с мужем. Дети, конечно же, жизни без книг тоже не представляли.

Избранницу сына приняли и полюбили, восхищаясь ее яркой внешностью и аристократизмом. Увидев киноафишу с изображением красавицы-актрисы, Зинаида Алексеевна восклицала в восхищении: «Как наша Лора!» Несмотря на частые ссоры юной пары, между родителями с обеих сторон сложились добрые отношения, наполненные искренней симпатией и уважением.

На крыше дурным голосом орала кошка Катька, небезосновательно считавшая себя первой красавицей окрестностей, и назойливые ухажеры вторили ей, сей факт подтверждая. Внизу, в доме, Карл ходил из угла в угол, прижимая к груди брошенного страстной мамашей обиженно пищащего котенка. Ни мать, ни дитя униматься не собирались.

– Проститутка! – в сердцах выругался он (благо, никто не слышал). – Ребенок голодный, холодный, плачет, а она там свою похоть неуемную удовлетворяет!

Хлопнула входная дверь – с рынка вернулась жена.

– Марийка, ну наконец-то! Молока принесла? Давай скорее, а то Тиша уже совсем оголодал. Да ты плачешь! Господи, что случилось? У тебя украли кошелек? Ну не плачь, родная, это такие мелочи!

А она стояла в прихожей, не в силах ответить, сотрясаясь от рыданий. Наконец выдавила:

– Н-н-н-н… н-н-нет-т-т, к-кош-шелек на месте. Карл, Карли, он умер!

– Да кто умер? Кто? – он не на шутку встревожился.

– Сталин умер…

– Так что ж ты так убиваешься?!

– Ты не понимаешь?! Он умер, а о нас так и не вспомнил!

– Чижик, Чижик, глупенькая, это ты не понимаешь: в том-то и дело, что он о нас никогда не забывал… – и муж пошел кормить Тишку.

А в ушах звучал торжественно-трагический голос Левита-на и многоголосый плач собравшейся под репродуктором толпы.

Она не понимала, правда, не понимала. Все эти годы свято верила в мудрость и величие отца народов. Сначала думала, что рябой продолжатель дела Ленина не ведает, что творят его подручные, потом ее убедили, что ведает, но, наверное, руки не доходят навести порядок: война, восстановление страны из разрухи… А указ 1948 года о вечном поселении наверняка был необходимостью, продиктованной временем. Вот-вот, совсем скоро вспомнит, и все вернется на круги своя. А он так и не вспомнил… На смену надежде пришли гнев и разочарование, и откуда-то изнутри, из груди, темной мохнатой глыбой поднималась ненависть.