Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

Средний ящик открыт и пуст. Все его содержимое выложено на стол, для просмотра: две стопки бумаг, одна справа, просмотренная, перевернута печатным текстом вниз, другая слева, еще не проверена.

Тиль машинально хватает верхний лист, чтобы пробежать глазами…

И в ту же секунду им овладевает чувство опасности, захлестывает волна страха, сердце начинает бешено стучать, по телу разливается слабость.

Он стоит в полуметре от гардины, внезапно привлекшей его внимание. С такого расстояния видно, что она висит неровно, почему-то вздута, странно топорщится, как если бы за ней кто-то спрятался.

Взгляд Тиля скользит вниз. Гардина не доходит до самого пола, там остается небольшой промежуток. И в этом промежутке торчат два ботинка, два черных запыленных мужских ботинка, носками вперед.

Тиля пробирает дрожь, ему мерещатся призраки. Темный дом — лабиринт, ночной сад, спящие постройки, и среди всего этого, как в заколдованном замке, единственная освещенная комната, мертвая тишина, и человек за гардиной; из-под которой торчат два ботинка.

Человек медленно проводит рукой по гардине красно-бурого цвета — но гардина так сильно колышется, что он опускает руку.

Остолбеневший Тиль смотрит на вздувшийся занавес. Сплошной вереницей проносятся в его сознании за эти секунды: счастливые дни детства, унылая светлая комната в финансовом управлении с надежно пощелкивающим арифмометром, карточная игра в трактире, лица трех друзей, но впечатлительнее всего — нога Калюббе, занесенная было над коричнево-пестрой бабочкой в дорожной пыли — и отступившая.

Тиль осторожно кладет резиновую дубинку на стол позади себя. Взяв левой рукой дрожащую кисть правой, он протягивает ее к гардине.

Кончиками пальцев дотрагивается до гардины, сердце его замирает.

Он медленно отводит гардину, из-за нее показывается лицо — мучнисто-белое, морщинистое, под копной темных волос. На Тиля смотрят угрюмые глаза.

Человек этот в синем халате наборщика. Тиль смутно припоминает, что уже встречал его, здесь же, в редакции «Бауэрншафт», куда устроился вскоре после взрыва бомбы. Ну конечно, это наборщик.

Оба пристально смотрят друг на друга, смотрят молча, не разжимая губ, «шпион» и бомбометчик.

Взгляд наборщика угрюмый, хмурый… и постепенно в сознании Тиля все меняется местами, словно во сне. То ему кажется, что это он сам прячется за гардиной, то что он стоит, где и сейчас, придерживая ее за край. И угрюмый взгляд, и смутное воспоминание, все расплывается…

Тиль медленно опускает гадрину, и лицо — медленно-медленно! — скрывается за складками ткани, он хватает резиновую дубинку. И, не сводя глаз с фигуры за занавесом, спиной к выходу, покидает кабинет. У дверей он выключает свет. Затем с трудом тащится наверх, в чердачную каморку.

Подсунув под голову кусок войлока, он пытается размышлять. Но в голове полный хаос. Снова и снова он возвращается к одному и тому же: «Спасовал я. Просто сдрейфил. Надо было врезать ему дубинкой по роже… Зачем я этих баб на картинках разглядывал! Размяк, вот и струсил!»

Неожиданно он вздрагивает. Наверно, уснул. Но ему кажется, что прошло только мгновение.

Его слух улавливает, — через весь дом, — как на первом этаже кто-то вставляет ключ в замок входной двери, запирает ее и поднимается по лестнице. Шаги ему знакомы.

«Так, — думает Тиль, — так. Что-то сейчас будет».

Однако ничего такого не происходит. Слышно только, как Падберг шагает по кабинету, что-то передвигает, переставляет.

Неужели ничего не произойдет?

Ведь тот еще внизу, наборщик с темной шевелюрой и печальными глазами!

Нет, ничего не происходит.

Может, и наборщика никакого нет?

Тиль медленно спускается по лестнице. Он крайне устал, во рту противный вкус.

Падберг сидит у письменного стола, курит сигару и запихивает бумаги в портфель. У дверей стоит чемодан.

— А-а, привет старой ищейке! — Падберг в блестящем настроении. — Вечером вы так сладко спали, что я не решился вас будить.

— Здравствуйте, — говорит Тиль.

— Вот что, — продолжает Падберг, — мне надо срочно в Берлин. Против «Крестьянства» сколачивают какой-то там единый фронт. Этот чурбан, Тембориус, тоже дрыгается. Возможно, вас вскоре ожидает хорошая работенка.

Он делает рукой движение спортсмена-метателя.

— Вы едете сегодня ночью? — спрашивает Тиль.

— Прямо сейчас! Машина подойдет с минуты на минуту. Доеду до Штеттина, оттуда поездом в Берлин. Как раз успею на утренний.