Джейми Макгвайр - Весь этот свет

С моих плеч будто сняли огромный, тяжкий груз. Моя бывшая команда неизбежно устроит мне настоящий ад на поле, и Кэтрин ничего не могла с этим поделать, но я буду знать, что она рядом, подбадривает меня, и это знание поможет мне продержаться.

– Ты действительно поедешь вместе с Мэдди? Ты знаешь, что мои тетя и дядя не могут поехать?

– Мэдди упомянула об этом.

– Итак, ты приедешь.

– Это же твой день рождения. Я еду.

Мои губы сами собой растянулись в широкой улыбке.

– Ты запомнила?

– Ты – Скорпион. Я – Водолей. Это значит, что мы совершенно друг другу не подходим. Уверена, я хорошо запомнила все то лето, но этот факт особенно сильно врезался в память.

Я с благоговением смотрел на нее, качая головой, а затем сжал ее лицо в ладонях и мягко поцеловал в губы. Наклонился и коснулся лбом ее лба. Она должна любить меня. Должна. Я закрыл глаза.

– Пообещай мне кое-что.

– Что именно? – спросила она.

– Пожалуйста, пусть наши отношения длятся долго. Чтобы все было не так, как у наших родителей. Чтобы это не было чем-то незначительным. Я не хочу остаться «твоим парнем из старшей школы», о котором ты будешь рассказывать друзьям, когда станешь взрослой.

– Ты слишком высокого мнения обо мне, даже допускаешь, что у меня будут друзья.

– У тебя будут друзья. Много друзей. Люди, которые обожают тебя так же, как и я.

Кэтрин в последний раз поцеловала меня, потом потянула за ручку. Дверь заклинило, поэтому я протянул руку и сильно ее толкнул.

Кэтрин уже хотела выйти на обочину, но я нежно удержал ее за руку. «Крайслер» был нашим пространством, местом, где внешние силы не могли до нас дотянуться. В этом автомобиле я чувствовал себя сильнее связанным с Кэтрин, здесь мне было легче найти в себе смелость, чтобы сказать ей, что у меня на уме.

– Я люблю тебя, Кэтрин.

Ее глаза заблестели.

– Я тоже тебя люблю.

Дверь закрылась, и я стал смотреть, как моя девушка открывает калитку, заходит во двор и поднимается по ступенькам крыльца. Перед тем как войти в дом, Кэтрин остановилась, повернулась и помахала мне рукой.

Я стояла на крыльце и махала Эллиотту рукой. Еще не было и четырех часов, а солнце уже опускалось к горизонту. Не хотелось входить в дом, поэтому я все стояла и продолжала махать. Эллиотт не должен волноваться обо мне еще больше, но я все стояла на крыльце, оттягивая момент, когда придется войти в гостиницу.

Дни теперь были короче, а в темное время суток в гостинице на Джунипер-стрит творились темные дела. Гости просыпались раньше, ходили по коридорам, не могли спать, шептались друг с другом, обсуждая, как сохранить гостиницу и удержать меня тут. С каждым днем они становились все беспокойнее, тревожились о будущем гостиницы и о том, что случится, если я попытаюсь уйти.

Я смотрела, как Эллиотт машет мне в ответ, ожидая, что я войду в дом и окажусь в безопасности. Он ведь не знал истинного положения дел. Если бы я рассказала ему, через что мне пришлось пройти и что я переживаю сейчас, он бы мне поверил. Если я ему расскажу, он защитит меня, вот только я не была уверена, что смогу сделать то же самое для него. Если он узнает правду, она свяжет его по рукам и ногам, как это случилось со мной. Эллиотт никому не сможет рассказать, не сможет с этим бороться. Он будет вынужден беспомощно наблюдать со стороны, как делает это сейчас. Если я ему расскажу, ничего не изменится.

Я слегка приоткрыла дверь, только чтобы Эллиотт увидел это и уехал, потом с тоской смотрела, как «Крайслер» едет дальше по улице. Слезы навернулись мне на глаза. Я пыталась не замечать неизбежное, эгоистично наслаждалась временем, проведенным с Эллиоттом, пока могла. Когда он окончит школу, то бросит меня снова, потому что я не смогу последовать за ним. У мамочки, кроме меня, никого нет. В прошлый раз мы расстались из-за его мамы; на этот раз расстанемся из-за меня.

Открыв дверь, я увидела Поппи: она сидела посередине прихожей, одетая в свое любимое платье, скорчившись и закрыв лицо руками.

– Поппи? – позвала я, становясь на колени рядом с ней. – Что случилось?

Она подняла на меня заплаканные глаза.

– Сегодня я хотела помочь. Я пыталась и, кажется, сломала стиральную машинку.

Я глубоко вздохнула, стараясь не паниковать.

– Покажи.

Поппи встала, ухватилась за мою руку и повела меня в чулан. Пол был залит водой, в которой плавали клочья мыльной пены, машинка молчала. Я просунула руку между машинкой и стеной, выключила воду, затем заглянула в барабан. Внутри лежали некогда белые полотенца, окрасившиеся в розовый цвет; среди них я обнаружила любимый мамин красный свитер, который следовало стирать вручную.