Михаил Каюрин - Кацап

Александр немного помедлил, прокручивая в голове события минувших лет, и спокойно, чуть раздумчиво, будто взвешивая каждый поступок, изложил в подробностях свою жизнь вплоть до дня вынесения приговора суда. Рассказывал долго, прерываясь иногда на несколько минут. И голос его после каждой паузы менялся. Иногда он был весёлым и звонким, чуть насмешливым, потом словно угасал, становясь тихим и даже прискорбным. Кадык на горле в это время словно оживал, поднимался рывками вверх, помогая сглатывать подступивший ком.

— Вот так и прошли мои лучшие годы, — усмехнувшись, закончил он своё повествование немного печальным тоном.

— Да-а, потоптал ты землю-матушку, — покачав головой, машинально произнёс «кум», думая о чём-то другом.

Некоторое время оба сидели безмолвно, уставившись в две невидимых точки на противоположном берегу реки.

Там, за воркующей Печорой, лес уже сбросил с себя золотистые блики, потемнел и готовился отойти ко сну. Да и на левом берегу деревья тоже поменяли цвет, набухли плотной чернотой, погружаясь в ночную дремоту. Совсем незаметно смолкли неугомонные птицы, затаившись до утра где-то среди густых веток. Вокруг стояла первозданная тишина, и с трудом верилось, что где-то далеко отсюда шла война, рвались снаряды, трещали пулемётные и автоматные очереди, падали на землю сражённые насмерть люди, кричали, стонали и хрипели раненые. Всё это было очень далеко и неправдоподобно.

— Может, покажешь мне, как лучишь рыбу? Слышать — слышал, как это делается, а самому лучить не приходилось.

— Отчего не показать? Покажу, конечно, — отозвался Александр. — И не только покажу, у вас будет возможность самому забить хорошую щучку.

На лице Кацапова скользнула снисходительная улыбка, он добавил:

— Рыба всегда кажется вкуснее, если ты добыл её самолично.

— Тогда чего губой трясти вхолостую? — воодушевлённо выразился Карачун. — Вперёд, и с песней!

Уже через полчаса они, стараясь не шуметь, тихо спускались по реке вдоль заросшего камышом и мелким кустарником берега. Карачун стоял в носу лодки на коленях и держал в руке факел, рассматривая в прозрачной воде травянистое дно реки. Александр устроился на кормовом сиденье и бесшумно управлял веслом. Внезапно Карачун, не оборачиваясь, взволнованно вскрикнул:

— Сано, тормози!

— Что такое?

— Вижу щуку в траве.

— Большая?

— Крокодил, метра два, не меньше.

— Может, это бревёшко какое?

— Я, Сано, не слепой. Рыбина это, горбатая и с плавником, два раза хвостом вильнула.

Александр повёл веслом назад, лодка остановилась.

— Николай Павлович!

— А?

— У вас под ногами лежит верёвка, привяжите к ней острогу, — сказал он тихо.

— Зачем?

— Чтобы щука не унесла её вместе с собой. Силищи в ней немеряно, может вырвать из рук.

— Да ну?

— Делайте, как я сказал.

Карачун послушно пропустил верёвку через ушко в деревянном черенке остроги, завязал в узел.

— Теперь командуйте, штурман, — весело проговорил Александр, предвидя дальнейшие события. — Где затаилась ваша хищница?

— Возьми левее на полметра, — выдохнул Карачун.

Выправленным курсом лодка медленно двинулась по течению. Когда щука оказалась по правую сторону носа, Карачун вставил факел в специальное гнездо, потом прицелился и с силой метнул острогу в воду.

Произошло то, чего не ожидал даже Кацапов. Громадная рыбина, вместо того, чтобы рвануть прочь от лодки, вынырнула со дна и со страшной силой ударила хвостом по борту. Лодка качнулась, Карачун не удержался на ногах, рукоять остроги выскочила у него из рук, он грузно вывалился за борт.

Щука нырнула под днище, унося за собой острогу. Верёвка натянулась, как струна, громадная рыбина потянула за собой лодку. Конец остроги, будто перископ подводной лодки, появился над поверхностью воды и двигался к середине реки.

Карачун, барахтаясь в воде, попытался догнать лодку, но щука оказалась проворнее него, тянула за собой маленькую плоскодонку быстрее пловца.

— Николай Павлович! — крикнул Кацапов. — Плывите к берегу, иначе вас вынесет на стремнину!

Александр догадался, что Карачун промазал. Острога вонзилась щуке не в голову, куда тот целился, а куда-то в бок, иначе в ней не осталось бы столько сил, чтобы так уверенно тащить за собой лодку.

Он быстро перебрался в нос, ухватился за верёвку, плавно потянул к себе. Расстояние между щукой и лодкой стало сокращаться.

«Только бы не сорвалась, — мелькнула у него мысль. — И упаси её бог ещё раз хрястнуть по борту своим хвостищем!»