Михаил Каюрин - Кацап

Гонка продолжалась недолго. Александр подтянул веревку, ловко закрепил её за носовой пенёк, взял в руки запасную острогу. Щука, словно торпеда, шла впереди. Улучшив момент, ему удалось вонзить орудие лова в голову хищницы. Щука трепыхнулась несколько раз, и верёвка ослабла.

— Ну, вот и всё, подруга, отплавала ты своё, — вслух произнёс Александр с облегчением. — Теперь мы пустим тебя на котлеты. На другие нужды ты, бабушка, старовата.

Пока Кацапов расправлялся со щукой, Карачун, чертыхаясь, выбрался из реки, лёг на спину, вылил воду из сапог и стал ждать лодку, наблюдая за приближающимся к берегу огнём факела.

Наконец, тихо прошуршав в ночной тишине, лодка уткнулась носом о каменистый берег.

— Ну, что, ушла стерва от нас? — спросил Карачун, чувствуя себя виноватым в случившемся. — Настоящая акула была, ядрёна вошь!

— Взял я её, — спокойным голосом произнёс Александр. — Сейчас будем вытаскивать нашу старушку на берег.

— Как тебе удалось справиться с ней? — удивился Карачун.

— Запасной острогой убедил её не бодаться со мной, — усмехнулся Александр.

Вдвоём они вытащили чудовище на берег, затем отволокли к костру. Карачун принялся внимательно рассматривать рыбину. Он впервые в жизни видел гигантскую щуку.

— Хорош крокодил! — восхищённо произнёс «кум», цокнув при этом языком. — Что будем с ней делать?

— Сегодня уже ничего. Обернём крапивой и оставим до утра, — Александр посмотрел на Карачуна оценивающим взглядом, затем добавил повелительным тоном:

— А вы, Николай Павлович, снимайте с себя мокрую одежду. Ночи здесь холодные, немудрено и простудиться. Сейчас я принесу вам сухие штаны и рубаху, переоденетесь на время, пока ваша форма будет сушиться.

Он направился в избушку. Там, в деревянном сундуке хранилась одежда отшельника, её он обнаружил, когда наводил порядок в доме.

Карачун не стал хорохориться и безропотно подчинился, будто находился в подчинении Кацапова. Он присел на лавку у столика, принялся стаскивать с себя сапоги. Вскоре его гимнастёрка и галифе уже висели на верёвке и источали парок под воздействием жаркого костра. Сапоги были нанизаны на два кола, вбитые в землю. Сам Карачун, в лаптях, переодетый в широкие штаны и холщовую косоворотку навыпуск, стянутую на поясе бечёвкой, стоял рядом навытяжку. В эти минуты он был похож на крепостного крестьянина, который ждал дальнейших распоряжений от барина, готовый в любую секунду склонить перед ним голову.

— Давай, Сано, выпьем по чарке для сугрева, — предложил Карачун приятельским тоном. — Вода в Печоре чертовски холодная. Пока бултыхался в ней, весь хмель вылетел из головы.

— Можно и выпить, — согласился Александр и с иронией добавил: — Тем более, теперь больше не придётся целиться ни во что, разве что головой в подушку. Но здесь промазать невозможно.

Карачун уловил в словах Кацапова подковырку, но, к своему удивлению, не испытывал при этом никакой злости. При других обстоятельствах он никогда бы не позволил вякать простому зеку, это было бы вопиющим фактом, но сейчас был какой-то особый случай. Этого практичного таёжника и уверенного в себе человека, он совсем неожиданно для себя стал воспринимать, как хорошего и надёжного друга, и его справедливые слова принял за безобидную шутку.

Они допили остатки спирта и отправились в избушку спать. Надев на головы накомарники, начальник лагеря и осужденный мирно уместились в одной комнате. Через несколько минут оба уже спали.

Огонь в небольшой буржуйке жадно лизал смолистые поленья. В маленьком помещении мастерской было по-домашнему тепло и уютно.

Александр Кацапов, устроившись на низкой чурочке, неотрывно смотрел на прыгающие языки пламени. Был поздний вечер, совсем скоро должна закончиться рабочая смена у заключённых, нужно будет отправляться в барак на перекличку.

Сегодня утром его вызывал к себе «кум». Первоначальное известие, которое он получил из его уст, было хорошим, но особой радости не вызвало. Уж слишком мрачным показалось лицо хозяина. В преддверии праздника видеть «кума» не в радостном настроении было несколько странно. Александр набрался смелости, спросил:

— У вас неприятность, гражданин начальник? Могу чем-то помочь?

— Скажи какой прозорливый! — недовольно пробурчал Карачун. — Всё он видит, лешак таёжный.

«Кум» выдержал небольшую паузу, вероятно размышляя о целесообразности дальнейшего общения с рядовым зеком. Затем невзрачным голосом сообщил: