Михаил Каюрин - Кацап

Александр облазил все скалы, выполнил промеры, как просил Бобров и отправился в обратный путь. Он старался идти по краю широкой траншеи, чтобы внимательно понаблюдать за работой заключённых.

Грязные, в мокрых телогрейках, с хмурыми измождёнными лицами, люди копошились на метровой глубине. Грунт на участке попался глинистым, глина прилипала к лопате, заключённые с яростью били ею о края тачки.

Внизу, посреди траншеи горел костёр. Когда началось ненастье, Кацапов разрешил разводить костры, чтобы люди могли немного отогреваться и просушить одежду.

Политические приближались к огню по очереди, в случае крайней необходимости, на десять-пятнадцать минут, не больше. Они чётко усвоили, что их ожидает при невыполнении дневной нормы.

Зато уголовники не отходили от костра подолгу. Это были не воры в законе, которым трудиться запрещали воровские правила, а всякая шпана и шестёрки. Политические старались с ними не связываться, хотя стычки между ними периодически происходили.

У костра на чурочках сидели трое — Грыжа, Хрипатый и Кашалот — уголовник с большой головой и крупными передними зубами. Этот двадцатичетырёхлетний рыжий увалень прибыл в лагерь весной и сразу прибился к Грыже, безошибочно определив в нём главаря криминальной группы.

Александр обратил внимание, что одежда на уголовниках не парила и давно просохла. Выходило, что они сидели у костра больше часа. Как раз то время, пока он ходил по заданию Боброва.

Кацапов остановился напротив, язвительно спросил:

— Не упрели ещё от жара? Может, за веничком сходить?

— Лучше сразу в баньку, гражданин начальник, — осклабился Грыжа, лениво приподнимаясь с чурочки. — Братва не откажется. Верно, Хрипатый?

— Кто ж откажется, в натуре? — подхватил Хрипатый и хохотнул, издавая отрывистые звуки, похожие на икоту. — Можем и гражданина начальника отблагодарить по заслугам.

Заключённые, которые поблизости загружали тачки, приостановили работу и стали наблюдать, что же произойдёт дальше. Обычно мастера в такой ситуации произносили гневную тираду из матерных слов и шли дальше. Сейчас же мастер, похоже, вовсе не собирался ретироваться. Все ждали развязки.

Кацапов понял: уйти побеждённым в словесной перепалке ему никак нельзя. Его авторитет рухнет сразу, и восстановить будет уже невозможно. Он вспомнил, каким способом поддерживал дисциплину на золотом прииске Клешня. На какую-то секунду перед взором даже промелькнуло его свирепое лицо в момент избиения провинившегося старателя.

— Если ты, гнида, думаешь, что тебе всё позволено, то ты глубоко заблуждаешься, — Александр презрительно усмехнулся и сплюнул слюну сквозь зубы так, как это делают урки. — Ты не вор, а обычный фраер, и будешь пахать у меня наравне со всеми! Понял, сука?

Последнее слово было особенно оскорбительным для уголовника. Суками на зоне называют заключённых, сотрудничающих с руководством лагеря, и Грыжа, конечно же, не мог смириться с таким незаслуженным оскорблением. Тем более, в присутствии его лагерных соратников.

— Пургу не гони, начальник! — взвинтился он незамедлительно. — Не царапай поганым языком, что попало!

— А ты не изображай из себя бурого, если титула не имеешь, — спокойно произнёс Кацапов и улыбнулся. — В бараке пробуй устанавливать свои порядки, если тебе позволят, а на трассе я хозяин. Будешь трудиться, как они, — Александр кивнул в сторону заключённых, — и даже лучше.

— Круто берёшь, начальник, — губы уголовника расползлись в злой усмешке. — Смотри, как бы чего не произошло, здесь всякое может случиться.

— Ты, паскуда, будешь мне ещё угрожать?

— Да что ты, гражданин начальник. Я просто проявляю о тебе заботу. Не вся же братва научилась правильно валить лес. Иногда дерево падает совсем не туда, куда бы хотелось. И штабеля плохо связывают, бревна, порой, раскатываются совсем неожиданно. Отскочить не успеешь.

Кацапов спустился в траншею, подошёл вплотную к Грыже и сходу, сильным ударом в челюсть, сбил уголовника с ног. Тот, раскинув руки, распластался в коричневой жиже.

— Моя благодарность за твою заботу, — сказал он с издёвкой.

— Это тебе не пройдёт, гражданин начальник, — зловещим тоном выговорил Грыжа, поднимаясь на ноги. — Считай, баню с веничком ты себе уже заказал. Осталось наметить день помывки.

Второй удар снизу вновь опрокинул Грыжу на землю.

— И так будет каждый раз, пока ты, сволочь, не научишься вежливо разговаривать с мастером, — повысив голос, пробасил Александр. На щеках у него несколько раз проявились и быстро исчезли желваки. — А сейчас выползай из грязи и приступай к работе. Понял?