Алла Калинина - По образу и подобию

Потом Лиля думала, что выбор ее был совсем не случайный. Ее печальная семейная жизнь выработала у нее странную привычку жалеть людей, ей всех было жалко, а плохих людей вдвойне, потому что, кроме всего прочего, страдали они еще и от своих пороков — жадности, интриг, зависти. Завистников вообще считала она особенными страдальцами, им никогда не было покоя. Она разработала целую философскую систему, довольно изощренную, лишь бы никого не осуждать, сохранить в себе доброту и терпимость. В этом смысле ее профессия целиком удовлетворяла ее, отвечала возвышенному настрою ее души. Гораздо хуже обстояло дело с любовью. Лиля почему-то не пользовалась успехом, может быть, из-за скромной, даже робкой манеры поведения, а может быть, какого-то радостного ожидания не хватало в ее глазах, к ней хорошо относились, но и только. А скорее всего, дело было все-таки в том, что она давным-давно была влюблена в Гошу, он же Юра Перфильев, он же Жорик Луганцев, и это, словно щитом, отгораживало ее от всех остальных, на лице ее были написаны одни только дружеские чувства ко всему миру.

Да, я понимал, и меня она любила немножко книжно, ничего не ожидая, ни к чему не стремясь, она вообще пассивная натура, она ждала. И, как это положено в нашем энергичном, стремительном мире, конечно же ничего не дождалась. Но теперь все будет иначе, иначе! Я решился, я решил. Я сел на диване почти умиротворенный, почти спокойный. Но дню этому не суждено было кончиться мирно, вдруг заверещал телефонный звонок. Звонила Маша.

— Юра! Вот хорошо, что ты дома, — сказала она необычным для нее веселым и нервным голосом, — а я как раз тут недалеко, хотела заскочить к тебе на минутку.

— Маша, давай отложим, у меня сегодня тетка умерла, время не для визитов.

— Извини, я не знала. И вообще не думала, что ты таким вещам придаешь значение, я эти разговоры про тетку считала просто твоей уловкой. Прими мои соболезнования. Но, знаешь, повидаться нам все равно придется, извини, я скоро буду.

В этом была вся Маша, уж если она что-нибудь решила, остановить ее нельзя, меня только слегка удивило, что за дела у нее могут быть ко мне, до сих пор мы всегда занимались только одним делом. Но вопреки этой почти осуждающей ее мысли шевельнулась во мне и надежда на отвлечение. Пусть она придет со своими делами и затормошит меня, и я хоть на время расслаблюсь, забудусь, лишь бы это тягостное, мучительное время бежало скорее. Да, этот печальный опыт я уже имел и знал твердо: спасти от тоски может только оно, время, про́пасть между собою и тем, что совершилось. Маша пришла не так уж скоро; конечно, она соврала и вовсе не была от меня поблизости. Это тоже было странно. Пока я ждал ее, напряжение мое и волнение все усиливалось, словно не ей от меня, а мне от нее что-то было нужно. Наконец она явилась, я окинул ее зорким подозрительным взглядом, Маша была как Маша, такая же хорошенькая, независимая, небрежная. Она посмотрела на меня насмешливо, чмокнула в щеку и отодвинулась. Потом прошла в комнату, плюхнулась в кресло и вытянула свои длинные, изумительной стройности ноги.

— Значит, у тебя сейчас траурные дни. Когда похороны?

— Послезавтра, в двенадцать.

— Помощь моя не нужна? Может, что-нибудь купить? У меня есть кое-какие возможности.

— Спасибо, все уже сделано. Мы с братом…

— У тебя есть брат? Интересно. Как мало я, оказывается, о тебе знаю.

— Я тоже, — парировал я, чувствуя, что у нее что-то припрятано за душой, что-то неожиданное и малоприятное для меня.

— Да, ты тоже мало знаешь обо мне, но, главное, неправильно, низко меня ценишь. Мне кажется, для тебя я просто высококачественная любовница без претензий.

— Маша!

— Не беспокойся, так оно и есть, вернее, так оно и было.

— А что случилось сейчас? Ты выходишь замуж и покидаешь меня?

— Ни то и ни другое, и замуж не выхожу, и с тобой не расстаюсь, скорее меняю форму наших отношений, теперь ты будешь отцом моего ребенка.

— В каком смысле?

— В прямом. Я беременна, Юрочка. Конечно, срок еще ничтожный, но я все задумала и рассчитала верно, все будет так, как я хочу. Я уверена.

— И именно с этим ты ко мне примчалась? Это шантаж?

— Господи, какие же вы, мужчины, неисправимые дураки! Да что же это вы так уверены в своем дурацком превосходстве? Какой шантаж, что еще мне может быть нужно от тебя? Все, что мне было нужно, я уже получила.

— Зачем же ты пришла?

— Чтобы поговорить с тобой, поговорить, понимаешь? Я считаю, что ты имеешь право знать. Я честь тебе оказываю. А может быть, и порадовать тебя хотела. Теперь, когда я решилась, у меня такое прекрасное настроение! Ты знаешь, я не из тех слюнтяев, что вечно боятся трудностей, трудности я постараюсь спихнуть на своих престарелых родителей, им будет очень полезно переключить свое внимание с меня на кого-нибудь другого, деньги твои меня тоже не так уж и соблазняют, я хочу жить свободно, одна, да еще вот с ней, с моей дочкой, мы с ней будем великолепно понимать друг друга!