Вадим Сикорский - Капля в океане

— Вот оно, адское логово, — сказал кто-то.

Между деревьями и на полянках из земли вдруг начинали бить фонтанчики серого дыма и вспыхивали язычки пламени. Впечатление было такое, будто под землей что-то горело, тлело. Может быть, торф. А глянешь в глубь леса: все как в черном сне, в страшном. И эти миниатюрные дымные гейзеры словно вырывались из геенны огненной.

Группы разошлись выполнять задание: прочесывать лес, тушить пока эти мелкие очажки. До нового указания.

Все шли тихо, ни шуток, ни анекдотов. Веселость даже из самых развеселых выжгло огнем и вытравило дымом, как здешних птиц. Лица стали жесткими, будто в бою.

Надо копать землю до песка, чтобы забрасывать эти странные жуткие вулканчики.

Они опасны, как бомбы замедленного действия, и ждут только ветра, чтобы их скрытые под землей раскаленные пружинки сработали и со скоростью взрыва превратили вершковые вулканчики в необозримые огненные смерчи.

Аскольд Викторович пытался глушить их лопатой, ударяя плашмя, но это не помогало. Приходилось действительно копать до песка и сыпать его на дымный фонтанчик, пока тот не заглохнет.

Вдруг впереди из-под огромной сосны вырвалось пламя. Казалось, открылась дверца какой-то подземной печи. Аскольд Викторович бросился к дереву, пытаясь сбить огонь лопатой. Ничего не получилось. Тогда он начал судорожно докапываться до песка и бросать его под комель, в раскаленную ненасытную топку. Пламя не только не поддавалось, а, наоборот, расходилось все злее. Тогда он в глупом азарте расстегнул ремень, снял с него флягу с водой, их всем вчера раздали, отпил несколько жадных глотков и стал размахивать флягой, выплескивая в огонь небольшие струйки бессильной воды. Тут к нему подошли двое из его группы — маленький белесый Светов и усатый толстяк.

— Чего льешь воду-то? — сказал усатый.

Светов добавил:

— И его не напоишь и сам останешься без воды.

Втроем они за час еле сбили огонь песком.

На весь лес раздался зычный голос солидного медленного дружинника:

— Эй, поворачивай влево и туда, мимо дубов, в том направлении. Там сильно горит, в самое пекло не лезьте!

Повернули и, не обращая внимания на вулканчики, пошли. Неожиданно попали в зеленую полосу, в лиственный кустарник. Прямо оазис! Не утерпели и стали по пути рвать попадавшуюся на глаза голубику. Шагов через сто вышли из зеленой полосы и увидели впереди гигантское кострище. То и дело приходилось перелезать через упавшие, обугленные у корневища, а где и метра на три выше, сосны. Здесь черная земля курилась очень частыми струями. Стало жечь подошвы. Некоторые налили в ботинки воды из фляг. По счастью, по великому счастью, было безветренно.

Земля горела под ногами в буквальном смысле слова, и только здесь Аскольд Викторович впервые и в полной мере оценил и понял это замечательное выражение.

— Вот она где, сила-то!

— Да, чертово пекло.

— В самый-то огонь не велели лезть. Станем здесь забрасывать, где курится.

— Может, гасить деревья, какие поближе и поменьше горят?

— А чего мы там сделаем?

— Плевать, что ли, на огонь станем?

— Тут нужен брандспойт.

— Да и он едва ли поможет.

— Ой, гляди, гляди-ка!..

И все увидели: вдруг, без всякой видимой причины, как подкошенная, упала на кострище огромная сосна и легла поперек уже пылающего ствола, взметнув искры, языки пламени. И сама вспыхнула, и огонь взвился к удивительно синему, даже сквозь дым, синему-синему радостно-солнечному небу.

Светов в своей светлой кепке и зеленой куртке мелькнул между дымящимися стволами. Шагах в двадцати от самого пекла, видимо, рассчитывая все же унять пламя из-под сосны, он сел на корточки. Потом снял кепку и, несмотря на новую опасность, принялся делать что-то непонятное, пригнувшись к земле. И вот именно в этот момент, как нарочно, подул, вернее, только слегка, мимолетно чуть повеял ветерок. Этого было достаточно, чтобы две высокие сосны, стоящие рядом, сразу рухнули и увлекли за собой третью — могучую, старую. Земля дрогнула.

Вся их группа в страхе подалась назад. Люди только теперь поняли, какой опасности подвергались. Сейчас она грозила не от огня, а от ветра. Высоченные толстые деревья с выеденными, выжженными корневищами оказались без подземных якорей. И балансировали, как гигантские кегли, без всякой опоры. Разлапистые же кроны, целые и невредимые, представляли собой чуткие упругие паруса. И стоило ветру чуть, совсем слегка, коснуться их, как сосны теряли равновесие и с медленным свистом и гулом тяжело падали.