Камен Калчев - Двое в новом городе

За окном гремели пустыми бидонами, урчал грузовичок пищекомбината, из репродуктора над пробуждающимся городом уже понеслась бодрая песня: «Говорила мама Димитре…» Я торопливо глотал горячий суп и чувствовал, как доброе расположение духа снова возвращается ко мне. Я заказал еще порцию, и тут около моего стола появился Карлик, радостный такой — вчера «Раковский» выиграл, все в порядке. Он пыжился, словно индюк. И я попался на его дурацкий крючок, затянул он меня в пустопорожний разговор. Лишь в конце услышал я от него кое-что интересное:

— Кстати, ты знаешь, твой тезка получил назначение?

Я не сразу понял, о чем речь.

— Какой тезка?

Оказывается, он имел в виду молодого Масларского.

— Да-да. — Я поморщился и махнул рукой, чтобы он отвязался. Но Карлик уже уселся рядом, заказал себе похлебки с перцем, тоже двойную порцию — даром что ростом ниже меня вполовину.

— Неплохой парень, — продолжал он, кроша стручок перца себе в котелок, — с делом справится.

— Кто говорит, что плохой?

— Да вы тут как-то сцепились из-за бумажника. Из кислородного цеха его выгнали, отчубучил он там что-то. Теперь подал заявление на автобазу, в ремонтное отделение, хочет переквалифицироваться.

— А ты что, ходатай за него?

— В некотором роде.

— Кто же тебя надоумил?

— А никто. Это же по-человечески.

— Что по-человечески?

— Дать человеку кусок хлеба.

— Человеку?

Он тупо уставился на меня — мой намек до него не дошел. Облизав ложку, он заметил, что, дескать, всем жить надо.

— Мы должны заботиться о молодежи. Разве не так?

— Так-то оно так, — согласился я.

Он выловил в котелке последние кусочки мяса, с явным удовольствием сжевал их, потом выпил остатки супа, которые не удалось вычерпать ложкой. И снова начал похваляться своим доброхотством:

— Ведь целый месяц парень ходил без работы. По бабам ударился.

— Что из этого? Дело молодое.

— Да, но когда перебарщивают…

— Как именно?

— Позавчера пытался провести в общежитие, извиняюсь за выражение, разведенку.

— С чего вдруг «извиняюсь за выражение»?

— Да так говорят… Приметил я, как они крутятся возле общежития, в саду… Будто случайно встретились. Она, такая низенькая, хитрющая, все удочки забрасывает. «Ты прочел книгу?» — слышу, спрашивает она его. А он в ответ: «Да, прочел». — «Можно, значит, взять ее?» — «Можно, подожди только, я сейчас заскочу за ней в общежитие»… В два прыжка промчался он по лестнице, пошарил в комнате (мне все это отлично было видно), потом слышу — свистнул ей в окошко. Ну, думаю, что-то здесь нечисто. Притаился за колонной у входа и жду. Он опять свистнул. Она не решается. Потом слышу: «Это невозможно». А он ей: «Иди покажи, какая книга». Она отвечает: «Ну, в синем переплете». — «Тут у меня две в синем». — «Тогда принеси обе». — «Не могу, подымись на минутку». Вижу, колеблется она. Он все настаивает на своем. И вот — тук-тук-тук — застучала каблучками к входной двери. Я притих в своем укрытии. Вот она уже внутри. И.-тут я показываюсь: «Извините, куда идете?» — «В общежитие». — «К кому?» — «К товарищу Масларскому». — «Какому именно Масларскому?» Она удивленно глядит на меня, переступает с ноги на ногу. Учуяла подвох. «Здесь только один Масларский», — говорит она. «Нет, — отвечаю, — у нас двое Масларских — одного зовут Марин, а другого Евгений, его больше кличут Генчо. А первый, Марин Масларский, у нас недавно, новичок». Она как услышала твое имя, так и кинулась назад, будто я ей, извиняюсь, по мягкому месту наподдал. А этот, молодой, все посвистывает из окошка. Ну, я тут не сдержался, прыснул от смеха… Надо же, фамилии у вас одинаковые — такая может ошибочка выйти… Обхохочешься!

— С чего это?

— Да уж очень смешно.

— Например?

— Ну, к примеру, она по ошибке может к тебе в постель забраться. И он Масларский, и ты Масларский…

— А ты Сплетникарский! — сказал я и тяжело положил руку ему на плечо. — Ладно, хорошего понемножку. Иди-ка, управляй общежитием.

Он даже рот приоткрыл, глядя на меня, — очень уж я рассвирепел. Когда я двигался к выходу, стекла в окнах дребезжали.

Солнце уже взошло. От берез лежали на траве ажурные тени. По улицам, обгоняя друг друга, катили велосипедисты. Утренняя смена спешила на работу. Голуби стайками вылетали с чердаков. Похлебка вернула мне бодрость, а всю свою ревность и гнев я излил на несчастного Карлика. Он небось до сих пор стоит разинув рот и оторопело глядит в окно.

Я забрался в кабину «зила» и с места рванул к заводу. На автобазу приехал рано. Шоферы слонялись без дела по двору. Смотрю — среди них и Драго, муж уборщицы. Они втроем — он сам, жена его Злата и дочка их Виолета, чье фото, как вы помните, таскает в бумажнике молодой Масларский, — живут в чердачном помещении общежития. Мне было не до разговоров с Драго, потому что он, как и Карлик, действовал мне на нервы. Только отвертеться не удалось. Драго с ходу начал упрекать, почему, дескать, не захожу к ним в гости, и, пока он занимал меня этой содержательной беседой, подошел бригадир Иванчев, подал путевой лист на нынешний день. Иванчев предупредил, чтобы в обед я обязательно завернул к суперфосфатному, будет небольшое производственное совещание. Вездесущий Драго тут же вмешался — это, мол, по поводу бригады коммунистического труда, которая фактически у нас вроде бы существует, но юридически еще не оформлена. Иванчев его одернул, посоветовал не говорить о том, чего не понимает. Драго в долгу не остался: он-де хоть и не начальник, но тоже имеет право голоса. Встревать в их перебранку я не стал. К чему портить отношения? И без того, как уже подметил Драго, я нынче «с левой ноги встал». Не знаю, на что он там намекал, только у меня своих хлопот немало — с нарядами, оказывается, не все в порядке, передняя левая шина у «зила» явно ослабла. Иванчев распорядился накачать ее. Я немедля это сделал и дал задний ход, чтобы скорее выбраться со двора автобазы — меня небось уже ждут на суперфосфатном. Драго ухитрился-таки вскочить на ходу, забрался ко мне в кабину, и снова я оказался у него в лапах. Теперь он принялся рассуждать о том, что надо бы по-хозяйски расходовать человеческие ресурсы, держать руку на пульсе жизни, особенно молодежи, не оставлять молодых в тенетах чуждых элементов, которые только того и ждут. Деваться было некуда — я его слушал, хоть и не понимал, к чему он клонит. Но тут Драго улыбнулся и доверительно сообщил: