Джонатан Кэрролл - Деревянное море

— Думаю, здесь ничего не получится. Слишком много корней, черт бы их драл.

— Так пойдем за телом или как? Я швырнул лопату на землю и скрестил руки на груди. Единственное, что возникало перед моим мысленным взором, — это гигантский светофор, который заклинило на красном свете Что-то надо было делать, надо было не откладывая принять решение, вот только какое?

Поднялся ветер. Воздух внезапно наполнился пьянящим запахом сосны и сладострастным шелестом теплого ветерка в густых зарослях. Я автоматически поднял голову и вдохнул воздух.

— Боже мой, какой прекрасный аромат!

Солнечный свет, словно не зная, уйти ему или остаться, вдруг принялся играть бликами по фигурке мальчишки. Тот склонил голову набок. Судя по его виду, его недавно подстриг Верной, городской парикмахер, умерший двадцать лет назад.

Увидев что-то на земле, маленький Фрэнни уронил палку и стал медленно наклоняться. Глаза его были прикованы к одной точке.

— Эй, смотри-ка!

Он был футах в двадцати от меня. Я подосадовал, что он меня отвлекает, а к тому же не мог с такого расстояния разглядеть, что его так привлекло. Какая-нибудь детская ерундистика. У меня на это не было времени. Джордж и Флоон стояли, молча ожидая моего решения. Ну не смешно ли — эти два гения ожидали инструкций Ф. Маккейба, которого разгневанный директор школы перед исключением обозвал «кандидатом в газовую камеру». Но я понятия не имел, что им сказать. Светофор у меня в черепушке горел красным цветом.

— Смотри! — Мальчишка ухватил что-то на земле.

Он выпрямился, держа что-то большим и указательным пальцами. Остальные пальцы он отвел в сторону, словно не хотел прикасаться ими к тому, что держал. Пока его находка не шевельнулась, я думал, что это еще одна палочка.

Это оказалась яшерица или хамелеон — не знаю точно, я ведь не герпетолог. Надо было у Джорджа спросить, он все на свете знает, но мне было не до того, слишком я разволновался. Сидела себе эта ящерка на лесной полянке, никому не мешала, принимала солнечные ванны, а тут ее кто-то хвать за длинный хвост и на небеса. На секунду. Только секунду оставалась она в таком положении — вихлялась и дергалась, отчаянно пытаясь вырваться на свободу. А потом ящерка отбросила хвост, упала на землю и бросилась наутек. Мальчишка издал довольный и разочарованный вопль. Важнее было то, что ящерка, убегая, промчалась прямо по моей лопате. Вид лопаты и ящерицы вместе — одна на другой — затронул что-то во мне, словно пламя коснулось сухой бумаги.

И тут я вспомнил, как мы с Джорджем рассматривали школьный конспект Антонии Корандо. В ушах у меня снова звучал его голос, говоривший, что только два образа повторяются на всех этих странных пророческих картинках — лопата и ящерица.

Я уставился на то место, где парнишка поймал ящерицу, встал на него и сказал:

— Копаем здесь.

— Здесь? Прямо под деревом? Да тут сплошные корни.

— Хватит болтать. Флоон, бери лопату и копай здесь. А то я копну сейчас у тебя в заднице.

— Фрэнни, но он прав. Тут корни…

— Джордж, помнишь конспект Антонии Корандо? Ты же сам заметил, что там все время повторяются два изображения.

Втянув нижнюю губу, он поднял руку — дайте, мол, сказать. Ни дать ни взять школьник, который хочет обратить на себя внимание учителя. Но вдруг его рука стала опускаться — до него начал доходить смысл сказанных мной слов. Рубанув рукой воздух, он крепко сжал кулак:

— Лопата и ящерица!

— Именно. Начинай копать. Прямо тут.

— Да! — Он повернулся к Флоону, который теперь смотрел на нас, как на врагов. — Здесь, Каз. Фрэнни прав. Копать надо в этом самом месте.

— Я начну! Позвольте мне! — выкрикнул, захлебываясь от восторга, мальчишка.

Он поднял лопату и тут же уронил ее, не в силах справиться с возбуждением. Он снова поднял лопату и начал копать, как маленькая машина.

— Ладно, давай-ка мы. У нас дело пойдет быстрее. А ты постой в сторонке. — Я протянул руку, чтобы забрать у него лопату.

Не тут-то было. Он попытался спрятать ее за спину.

— Нет! Так нечестно! Ведь это я поймал ящерицу. Я! И их ты без меня не нашел бы. Так что первым копать должен я!

Я попытался по-доброму его уговорить, чтобы он видел — я на его стороне.

— Дружище, мы должны сами это сделать, и поскорее. Мы должны выкопать эту яму и убраться отсюда.

На его лице стало появляться строгое выражение, но вы же знаете, как это бывает у мальчишек, — они еще не научились высокомерию. В них кипят страсти — любовь и ненависть, но высокомерие им еще не по зубам. Когда он снова заговорил, голос его звенел от слез: