Валерий Генкин - Повесть о печальном лемуре

А дальше что-то вроде:

Сравнительно недавно, вспомнив вдруг эти слова, ВИ попытался найти весь текст — но безоглядные просторы Интернета не помогли. Ничего подобного там не оказалось. Откуда же они взялись? Сам-то он их точно не придумал. Так до сих пор и пребывает в смущении. Виталий Иосифович даже отыскал эту оперетку, худо-бедно прослушал все арии Елены, но не нашел ничего подобного. На ту же мелодию она пела нечто совсем другое:

Подобное отношение к музыке, впрочем, не помешало любознательному ВИ еще с юности заинтересоваться такой исторической загогулиной, как создание первого в Ойкумене сводного хора (а то и оркестра) под управлением самого царя Давида. Создан же был таковой в процессе подготовки к устроению дома Господня, то бишь Первого иерусалимского храма. Вчитавшись в источник, Виталий Иосифович (тогда — просто Виталик) выяснил, что Давид был в этом деле (как, видимо, и в других) вельми крут. Он рекрутировал в свой хор чуть не три сотни юношей приличного происхождения, сыновей Асафа, Емана и Идифуна (те вроде бы и сами были к пению способны, занимали должности начальников хора, по-современному — регентов). Как ни любил Виталик читать всякие списки, как ни трудился, но в перечне многочисленных детишек, обреченных на тяжкий труд хористов и исполнителей тогдашних музыкальных произведений на кимвалах, цитрах и псалтирях (надо же, был и такой инструмент — псалтирь, что-то вроде маленькой арфочки треугольной формы), до третьей сотни не добрался — оплошал. Так вот, можно только представить себе, что за адский шум издавали эти три сотни глоток под удары кимвалов и дребезг струн цитр и псалтирей во славу Господа! Наш-то объединенный хор студентов, исполнявший во дни юности ВИ вальс «Амурские волны» а капелла, хоть и поскромней был в громкости и живой силе, но для уха явно попристойней.

Да, приходится признаться, что мир искусства, и не только музыкального, открыл для ВИ только небольшую часть своих сокровищ, впустил лишь в подсобные помещения своих чертогов. А в парадные залы, приватные кабинеты, роскошные будуары, пещерки и уютные парковые гроты — ни-ни. Опричь искусств словесных, ВИ не увлекся почти ничем. Конечно же это не мешало ему толковать в приличествующем обстановке духе о том о сем, но это то-се его в себя не впускало, чуя, по всей видимости, его холодность и неготовность к восприятию. Особенно же досаждали Виталию Иосифовичу повсеместно распространенные ныне театральные новшества, уничтожившие милый старому сердцу ретрограда театр, от которого пахло не то чтобы лихой, но уж точно романтически-ветреной, а то и трепетной юностью, — театр традиционный, к которому он привык, приспособился еще в юности. Он хмурился от слов «иммерсионный театр» — или он иммерсивный? Один хрен, полагал ВИ, упрямо отстаивая принцип стеклянной стены и возражая против любого физического погружения в театральное действо — возможно, из брезгливости. Он решительно отвергал художественную ценность Медеи в драных джинсах и Эдипа с дредами. Увидев на представлении «Венецианского купца» (забрел то ли по нечаянности, то ли дочка повела, как же, Михаил Козаков играл Шейлока) фигуру знаменитого актера в мундире, который он принял за эсэсовский, бедняга так расстроился, что надрался в буфете коньяком до сумеречного состояния. С тех пор, как мне кажется, так в театре и не был. Эх, то ли дело раньше: на сцене Малого с толком выпивал и закусывал Михаил Жаров, сотрясал воздух Михаил Царев, стучала палкой Вера Пашенная, а в Художественном Павел Массальский, хоть и в годах немалых, играл остроумного лорда Горинга в самом что ни есть уместном прикиде английского аристократа, а не в дерюжном мешке. «Не люблю принципы, предпочитаю предрассудки», — ах как красиво.

ВИ слабо разбирался, где заканчиваются перформансы и начинаются хеппененги, но оставался хорошо если просто безразличным к обоим (обеим) этим жанрам? формам? театрального? искусства? (Прошу возможных редакторов и корректоров оставить все вопросительные знаки этой фразы, ибо они выражают именно то, что призван выразить этот почтенный препинающий знак: сомнение, неуверенность, даже растерянность.)