Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Отец кивнул:

– Но я просто не мог его бросить, хоть он и появился неожиданно. В конце концов, он был мой дядя. – Отец нахмурился.

– Конечно, Стелла была замечательной, – сказала мать довольно вяло и снова похлопала мужа по руке. – Но с того дня у нее появились странности. Любое упоминание Джона выводило ее из себя. Я подозреваю, что она всю жизнь строила миф о своей семье и боялась, что он разрушится… Нам было просто неловко смотреть, как она разговаривала с ним. Она просто… Я никогда прежде не видела, чтобы она так себя вела, да и потом тоже. Как будто Джон щелкнул тумблером.

– Что она делала?

Родители переглянулись.

– Я не могу даже это объяснить, – ответил отец после паузы. – Она не позволила ему ни минуты остаться в доме. Вот и все.

– Да, все так и было. Потом папа догнал его – у дороги…

– Он уходил и сказал мне, чтобы я не расстраивал мать. Что ему ужасно неловко и что не надо было вообще приходить сюда. А я сказал, что мы через месяц поедем во Францию, и попросил разрешения заехать к нему. Спросил его адрес.

– И он сообщил, что живет в Бретани. Знаешь, твой отец очень умный, – добавила Элви.

– А я сказал – правда, Элви? – «Боже мой, мы едем как раз в Бретань, как тесен мир!» – Отец заморгал, и Джульет, глядя на него, удивилась тому, что прежде никогда не замечала, какое у него доброе лицо. – Понимаешь, я не мог его отпустить. Просто не мог. И мне, к сожалению, было трудно смириться с тем, как мама обращалась с ним и как отказалась вообще говорить о нем. Вот так. Мы и поехали.

– Бабушка говорила об этом. Все время.

– Правда?

– Да, папа. Только я вот чего не поняла: он сказал тебе, что сделал с картиной? Он упоминал когда-нибудь об этом?

– Понимаешь… – Отец смутился. – Понимаешь, он вскользь говорил об этом несколько раз, но меня это не интересовало. Ты меня знаешь. Я не очень интересовался Недом Хорнером. Я понимаю, что надо было. Дорогая моя, мы гордимся тобой, потому что ты понимаешь его и исследовала его творчество. Но сам я никогда не понимал его. Вообще не интересовался живописью. Я люблю строительство. Мама разозлилась на меня, когда я стал инженером-сметчиком. Подозреваю, что она хотела, чтобы я поступил в художественный колледж. Продолжил семейную традицию.

– Но, папа, – он вообще говорил тебе, что это «Сад утрат и надежд»? Или тебе было безразлично?

– Джон просто сказал, что у него была одна из картин Неда и что он избавился от нее. Понимаешь, когда я рос, Нед Хорнер был ужасно немодным художником. Практически никому не нужным.

– Ты помнишь, как кто-то из твоих друзей по «Империалу» увидел картину Неда в лавке старьевщика на Кингс-роуд? И он еще просил у кого-нибудь из вас денег, чтобы купить ее? – спросила Элви.

– Да. Это была «Жена художника и ее собачка» или типа того. Старина Джерри. Он интересовался викторианским искусством, а мы смеялись над ним. Мы убедили его не покупать ее. Сказали, что это неразумная трата денег.

– Боже мой, – беспомощно пробормотала Джульет. – Ты по-прежнему видишься с ним?

– Нет, потерял с ним связь много лет назад. Он как-то отошел от нас. Не знаю почему.

– Немыслимо, – Джульет вздохнула. – Бедный Нед, – добавила она, немного подумав. – Он стал тем, чего очень боялся. Представителем реакционной буржуазии. И бедным. Он чуть не умер, спасая Лидди и вытаскивая себя из нищеты, потом работал, чтобы подарить ей этот дом, потом купил эту чертову картину по каким-то романтическим мотивам и разорился. Будь он жив, нас бы объявили банкротами. Не такое наследство он хотел оставить.

– У его сына было все это, вот где ирония судьбы. – Майкл Хорнер встал из-за стола. – Когда Джон умер, его хоронил весь город. Духовой оркестр, полицейские в белых перчатках… Его любили. Обожали! В местном отеле «Де Виль» висит акварель Фрэнка, вид городка, с приятной табличкой на раме. Очень трогательно. Мы раскрыли его тайну. – Джульет покачала головой, удивляясь. – Можешь спросить у Фредерика. И, я думаю, Джон был счастлив в своей новой жизни. Не то что моя мама. Она все больше и больше жила прошлым… – Он вскинул голову, слегка смущенный таким признанием. – Ну мне так кажется.

Джульет обошла вокруг стола и обняла отца, прижалась к его широким плечам.

– Ох, папа. Да, да, конечно. Бедная Грэнди. Бедный Джон. Ох, папа. Спасибо, что рассказал мне об этом. И тебе спасибо, мама.

– Дорогая моя, я так рад, что теперь ты все знаешь, – ответил отец. Мать тоже встала из-за стола, и все трое обнялись, молча, крепко.