Николя Матье - И дети их после них

Он прошел в ванную принять душ. Раздевшись, он посмотрел на себя в зеркало над раковиной. Потом открыл воду, очень горячую. Стал плескаться под обжигающей струей, раскрыв рот и вороша пальцами густую черную шевелюру. Долго стоял так, пока вода не стала теплой, а потом холодной. После Стеф осталась пустота. Он ощущал ее в груди, в животе. А жизнь должна продолжаться. Это тяжелее всего. Жизнь будет продолжаться.

Еще мокрый он лег и сразу уснул.

На следующее утро Антони решил поехать на работу на автобусе. Он опаздывал, но явно не он один. Проходя через парковку перед «Гордоном», он заметил много свободных мест. Не спеша он прошел на свое рабочее место. Несмотря на две таблетки аспирина, которые он проглотил, едва встав с кровати, он чувствовал себя разбитым, ноги тяжелые, голова – как в тисках. А утро было чудесное. Небо синее, как на Сицилии. Птички поют. Тепло. По дороге он видел девушек в юбках, мам с колясками, мусорщиков, устранявших последствия вчерашнего праздника. Каждую секунду он ждал встречи с Хасином. Чуял его где-то поблизости. И был почти разочарован, когда, приехав, не увидел его на автобусной остановке. Ведь тот знал, где он работает.

На укладке он нашел своих товарищей в лучшем виде. Помятых, но сияющих от счастья. У всех на уме еще был вчерашний матч и выход в финал. Некоторая тяжесть, чувствовавшаяся обычно в цехах, испарилась. Однако всеобщее воодушевление все же не ускоряло трудового процесса. Потому что главное в работе – сохранять ритм и не делать больше положенного, иначе в следующем месяце нормы будут пересмотрены в сторону повышения, и так, мало-помалу, одно за другим, начальство закрутит гайки, и эта машина затянет вас, проглотит, обдерет как липку. Мастера так и шныряли вокруг, как бы невзначай подмечая простои, высматривая скрытых бездельников. Эта стратагема – «не перенапрягаться» – была им хорошо известна. Главная хитрость рабочих заключалась в том, чтобы пахать без простоев, но с хорошо рассчитанной скоростью, экономя силы, придумывая себе небольшие перерывы, передышки между двумя ходками, паузы, понемногу забегая вперед, чтобы потом хорошо отдохнуть, тоже под шумок. В результате этого бесконечного трюкачества и слежки со стороны цехового начальства создавалось впечатление постоянного взаимного недоверия, а также несокрушимой солидарности. И горе идиоту, который будет проявлять усердие.

Во время перекура, собравшись вокруг кофемашины, все заново проживали вчерашний матч. Особенный энтузиазм демонстрировал Мартине. Он все повторял, что никогда, никогда не видел такого. Старик Шлингер был с ним не согласен и щеголял своими познаниями: Мехико, Копа, Пьянтони, Фонтен и так далее, до древнейших времен.

– Сам ты Фонтен, а точнее – фонтан, – сказал Зук, как всегда, в своем репертуаре.

Он часто сидел вот так в уголке на урне, и когда все считали, что он дремлет, вдруг отпускал какую-нибудь шуточку, за что не раз получал в нос или в глаз. Лицо у него казалось каким-то изжеванным, глаз почти не было видно. В двадцать пять лет он выглядел на сорок. Конечно, трудно иметь цветущий вид, когда куришь по десять косяков в день. Но при всем при этом он был прикольный, такой непредсказуемый и как бы без воображения.

Разговор продолжался. К рабочим даже присоединилось начальство – мастера, что бывает нечасто. По общему мнению, Лилиан Тюрам заслужил медаль и вошел в историю Франции, заняв там место где-то между Наполеоном и Платини. Вспомнили про доходы от матча, помянули Роналду и его слабое здоровье. Бразилия – это, конечно, не баран чихнул, но латиноамериканцы редко завоевывали Кубок мира за пределами своего полушария. В любом случае, с Зиданом Франция может все, надо только в это верить. Кариму все же было интересно, что могло быть в этом толстом черном блокноте, который Эме Жаке повсюду таскал с собой. Наверняка какие-то статистические данные. Кто-то предположил, что там записаны ставки на тотализаторе. Прозвучало и слово «колдовство». Тренер когда-то тоже работал на заводе – сталелитейном, в Сен-Шамоне. «И что?» – печально заметил Сирил. Зазвенел звонок, как в школе, пора было снова приступать к работе. Антони за все время не проронил ни слова. Что обеспокоило Мартине.

– Что-то не так?

– Отстань.

– Ну как хочешь.

Все быстро вернулись на свои рабочие места. Сегодня все казалось проще, легче, все было временным. Один Антони ходил с мрачной физиономией. Но до этого никому не было дела.