Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

Я встретилась с Тоби. И еще раз. И еще раз. Потом возник Сет. Я была так счастлива, что не нужно объяснять им, кто я; счастлива, что их представления о моем будущем воплотились на уровне выше среднего. Я проводила с ними все больше и больше времени, и каждый раз возвращалась домой чуть более отвязанной, чуть сильнее дрейфующей. В эти ночи Адам, всегда такой пассивный и податливый, смотрел, как я раздеваюсь, и пытался понять, кто ложится с ним в постель: его жена или то существо, которое подменило ее в последние несколько месяцев.

В то лето я обходилась с беднягой Адамом как с соседом по квартире. Я возвращалась домой поздно. Я снова и снова заказывала на ужин еду с доставкой из китайского ресторана. Адам как-то заикнулся, что я в последнее время слишком часто заказываю китайскую еду, и в следующий раз я заказала тайскую. По утрам я подначивала Адама, провоцировала его на вопросы, чтобы в ответ сказать, что я больше не знаю, как жить. Я хотела спросить: разве можно так жить, помня, что когда-то ты был сам себе хозяином? А как же путь, который мы когда-то проложили и решили, что успехом для нас будет по нему пройти? Но Адам никогда не понял бы этого. Он жил той жизнью, к которой стремился. И я тоже. И все же. И все же, и все же, и все же, и все же, и все же.

А что еще оставалось делать? Разве можно было не выйти замуж, если муж тебя понимает и любит, и всегда за тебя болеет, несмотря ни на что? Разве можно было не родить детей, которых ты любишь и которые стоят любых жертв (твоего времени, твоего тела, твоего света и твоего мрака)? Время идет вперед в любом случае. Ты в любом случае никогда не станешь снова молодой. Ты только рискуешь забыть, что лучше, чем сейчас, тебе уже никогда не будет. В каждый отдельный момент помни: ты уже никогда не будешь такой молодой, как сейчас. И как сейчас. И как сейчас. И как сейчас, и как сейчас, и как сейчас.

Тогда как же нам не отвергать брак? Он настолько неразрывно переплетается с качеством жизни – ведь он действует постоянно, в каждый момент вашего существования, – что у твоего супруга нет ни единого шанса. Ты держишься с ним за руки на прогулке, когда ты счастлива; ты отворачиваешься, устремив ледяной взгляд в окно машины, когда несчастна; но твое счастье или несчастье абсолютно никак не связано с поведением другого человека. Оно обусловлено твоим внутренним самоощущением, но ты путаешь близкого человека с внешними обстоятельствами и думаешь: если только его ампутировать, я снова стану собой. Но ты уже не прежняя ты. И уже давно. И муж не виноват. Просто так получилось. Этому всегда было суждено просто так получиться.

Но Тоби был прав. Меня любят. Любит человек, который во мне ни разу не усомнился. Я понимала, что если первая реакция Адама – пассивность, то вторая – доброта. В этом мы с ним различались. Адам только и хотел, чтобы у него отобрали независимость. Он хотел только отвечать любовью на мою любовь. А чего же хотела я? Что может быть настолько лучше стабильности и любви хорошего человека, болеющего за тебя? Мы влюбляемся и решаем пожениться в один невероятный миг. Что если все происходящее потом – лишь попытки вспомнить этот миг? Мы видим, как меняемся мы сами, как меняются муж или жена, и это труд – постоянно помнить, зачем мы вообще решили быть вместе. Но почему это достойная задача – всю жизнь служить моменту, который приходится постоянно, с такими усилиями вспоминать?

Да, я в самом деле этого хотела. Может, в общем и целом хотела. Или хотела, чтобы это было где-то на заднем плане. Или мне стало скучно. Или моя личная пирамида потребностей пришла к такому состоянию, что стоило мне начать сомневаться в необходимости прочного брака, единственный возможный путь был – вниз. А может, у меня просто судьба такая – быть несчастной, независимо от семейного положения. А может, люди часто поселяются в Нью-Джерси, предпочитая его Нью-Йорку, и мне просто нужно с этим смириться. А может, мне просто нужны были капелька независимости и немножко времени в одиночестве, чтобы, не боясь осуждения, смотреть по телевизору то, что я хочу. А может, я хотела, чтобы мой живот чуть меньше походил на топографическую карту Сараева. А может, я хотела понять, как жить в жизни, где я – не звезда, как научиться сливаться с фоном, как быть тем, в чем нуждаются мои дети; и каждый раз, когда я подходила к пониманию этого, я видела огромную бездну и бежала прочь. А может, я хотела снова почувствовать себя актуальной, как будто я что-то значу. Возможно, другие могут слушать песню U2 времен своей юности, курить и не умирать от ностальгии по временам, когда, скорее всего, было так же хреново, как сейчас. А может, я просто пережила краткий кризис среднего возраста. Может, я не так уж отличаюсь от Рэйчел; нам обеим даже с кризисом среднего возраста пришлось срочно закругляться, ей – в поисках нормального сна хотя бы на одну ночь и мужчины, которому она не угрожает самим своим существованием, а мне – потому что я переложила свое несчастье на чужие плечи, вроде бы помогая старому другу, но на самом деле – пренебрегая заботой о семье, которую выбрала сама.