Дарья Симонова - Пыльная корона

Слово за слово, и пессимистическое смущение растворялось в журчании разговора. Валерий Михалыч плавно, без зажима поведал свою историю. Про его отнюдь не мимолетное видение с Каретной площади. Бублик лишь на доли секунды нахмурился, а потом усмехнулся и сказал, что мистика не по его части. Видения не диагноз, а свойство нервной системы.

— И даже настолько явственные? Не знаю, как сказать точнее… такие развернутые, словно фрагменты фильма. Я допускаю, что вы просто не хотите мне говорить худшее. Разве это можно считать нормой?

— Это можно считать сидхой. Сверхспособностью на языке Востока. Что касается нормы — это понятие в отношении человеческой физиологии я не употребляю уже лет пятьдесят. — И Бублик зашелся в могучем кашле.

— А что, если я начну терять память, чудить… ставить пластиковые ведра на огонь, стану опасен для окружающих. Если я сойду с ума? Ведь патологический процесс можно затормозить… или нет?

— Я же тебе сказал — не вижу никакого патологического процесса. Ты просто видишь больше, чем тебе нужно. И в этом состоит некоторая проблема для тебя. Как, например, для лунатика может стать проблемой его лунатизм. Но это всего лишь особенность развития детского мозга на определенном этапе. Лунатизм очень редко остается на всю жизнь.

— Вы хотите сказать, что мои видения — тоже особенность развития моего мозга и со временем пройдут? — усмехнулся Валерий Михалыч. — Вот такая вечная молодость…

— Мой дорогой Валери… Если развитие организма порождает массу сложных явлений, не всегда внятно объяснимых наукой, то почему бы угасанию не иметь ту же привилегию. Не обижайся на угасание — оно может длиться как у Рабиновича с его «не дождетесь»… — лукаво ухмыльнулся Бублик.

Валери и не думал обижаться. Просто именно такое звучание его имени заставило его содрогнуться и вспомнить Руфу. Она называла его Валери, ударением на последнем слоге, а если была не в духе, то добавляла каверзную «к» на конце. Кажется, Руфа отличалась в детстве сомнамбулизмом… впрочем, скорее всего, вранье.

Итак, угасание. Почему бы и нет. Валерий Михалыч был готов угасать, только без всяких историй болезни. Ведь самая лучшая смерть — смерть от старости. Просто от старости как таковой, хоть и стало модным в последнее время опровергать ветшание тела как неизбежность. Бублик незыблемо считал, что мозг человека, который всю жизнь занимался интенсивным умственным трудом, имеет право на причуды. Причем в любом возрасте. И почему бы просто не возрадоваться проявившейся сидхе. Нет, она не обязательно печальное эхо потерянной сестренки. Это всего лишь эвфемизм, нравственно приемлемая версия… На самом же деле эта девочка может быть кем угодно.

— Вот, например, есть такие аномальные зоны… с галлюциногенным эффектом, обусловленным…

— О, Игорь Львович, неужели вы в это во все верите? Как там это называется… ретрокогниция!

— Я не знаю, о чем ты и что там за когниция, — вдруг посерьезнел Бублик. — Но… где, ты говоришь, словил свой мираж? На Каретной? Посмотри-ка…

И он ткнул пальцем в неприметную газетную заметку. Что было не слишком похоже на Бублика — массмедиа он не жаловал. Можно было оправдать отход от привычек авторитетом издания, но старый отшельник признавал только чисто научную периодику. Видимо, тут что-то из ряда вон… Валерий Михалыч пробежал глазами по сухим строкам… Ему показалось, что он снова низвергся в пропасть пронзительного откровения, которое испытал в незапамятном детстве. Отец тогда вел его на операцию по удалению аденоидов. Отец — золотая душа, хотел подготовить ребенка к боли и делал это, как умел. Он щипал Валерку за нос, теребил за уши, раскачивал за ноги вниз головой — и в итоге убедил, что операция окажется таким же занимательным мероприятием, не более того. Как же Валерик был шокирован, когда злобный доктор — лучшее еврейское светило в округе — орал на него и делал страшные глаза, пихая в нос мерзкие железяки…

Примерно те же чувства обрушились на Валерия Михалыча и теперь, на пороге старческих немощей. Его опасения по поводу девочек-призраков сразу показались смехотворным праздным баловством по сравнению с тем, что он прочел в злополучной заметке. В коей сообщалось, что такого-то числа на Каретной площади найден труп женщины. И судя по всему, это дело рук изощренного маньяка, а по некоторым версиям, даже целой патологической религиозной секты, что орудует в столице и ее предместьях. Рядом с телом убийца оставляет не разгаданные пока символы. На сей раз символика зашкаливала. Около жертвы найден вспоротый… фаллоимитатор. Толкователи извращенных культов находились в тупике. Что это могло значить… если ненависть к мужчинам и к мужскому естеству — то почему убита женщина? Если это маньяк-женоненавистник, то при чем тут надругательство над фаллическим символом? Или же очередной ревнитель нравов, карающий блудниц? Всем, кто располагает какой-либо информацией, просьба помочь следствию…