Дарья Симонова - Пыльная корона

Бублик фонтанировал. Ему было не жаль Руфу. По его разумению, она не была невинной жертвой — и поделом ей. Куда больше его занимала судьба драгоценностей. Валерий Михалыч был оглушен и слишком вымотан новостями, чтобы плести детективные нити вокруг пропавших сокровищ. Он горько вспоминал мать… и еще ему все явственнее казалось, что Руфа, его ошибка, его крест, его проклятье, — приняла опаснейший удар на себя. Благодаря которому мы все теперь от чего-то спасены.

И виной тому — хулиганка-дочь. Буневич ухмылялся — а чего, мол, мы от них ждем, когда мир трясет в конвульсиях гендерной неразберихи. Кто мальчик, кто девочка — уже не понять. Умной дельной девке сейчас трудно найти себе достойное применение. Бизнесвумен разве что… но участь не всем подходящая, да и не баба это уже. Чтобы заработать, надо быть жесткой — но тогда надо воспитывать хищницу с младых ногтей. Другой вариант — не мудрствуя, растить хорошую, добротную жену. Научить готовить и ублажать мужика. И все! Больше ничего не надо. Никаких Оксфордов и Принстонов. Тогда у нее есть шанс выгодно выйти замуж и пребывать в статусе матери семейства. Путь, освященный традицией. Но, бог ты мой, какая тоска! Будем ли мы свое дитя сознательно затачивать под какую-нибудь богатую сволочь с волосатым задом? Да никогда! Мы же растим не женщину, а человечище! Нам нужно, чтобы у нее была душа и профессия. И вот этой-то надстройкой, всем этим психоинтеллектом мы нашим девочкам только вредим. «Наслушался я от своей дочи упреков», — сетовал Бублик, благородно-меланхолично захмелевший. И Валерий Михалыч ему вторил, хотя полагал интеллект и разум безусловными ценностями, которые как раз и уберегают чад наших, независимо от пола, от непоправимых ошибок.

А про дочь Буневичей он знал давно. Не знал только ленивый. Она была первой женой одного владельца издательской империи и, бурно с ним расставшись, распыляла нелицеприятные подробности о бывшем на каждом углу. Причем Ляля Буневич, как ее звали друзья и прощелыги бомонда, своими злопыхательствами, как ни старалась навредить, делала экс-муженьку только лишнюю рекламу. И ее «Ресторация отвергнутых рукописей» имела подкожную популярность среди богемно-пытливой молодежи. Главным образом потому, что многие из них полагали: стань здешним завсегдатаем — получишь доступ к телу Самого и протопчешь дорожку в авторскую элиту модных журналов. Сам, владелец заводов-газет-пароходов, действительно иногда захаживал в ресторацию, потому что, по легенде, любил блинчики с малиновым вареньем. Только с настоящим, домашним, а не с теми жалкими крахмальными соплями, которые подавали в других кафешках. А уж в сладостях Ляля знала толк… И здесь, в забегаловке — какая уж там ресторация, увольте, так, рюмочная-кондитерская, — бывшие супруги могли даже уютно поругаться по старой памяти. И как будто бы милые бранились доступно ушам посетителей, что придавало итальянскую пикантность всем сущим здешним тирамису…

Шли годы. Ресторацию Ляля утратила из-за бизнес-интриг и продолжала искать свое денежное место под солнцем. Которое не находила чисто из-за неверного воспитания — ведь маменька с папенькой, такие подвижники, вырастили ее в никчемных ныне принципах гуманизма и просвещения. И потому она слишком мягкая там, где надо быть жесткой — например, в деловых раскладах, — и слишком непримиримая и прямолинейная там, где надо быть лисонькой-кошечкой. Тут речь, понятное дело, о превратностях любви и брака. Но однажды Ляля поняла, что нет никакого толку наседать на стариков, ибо что сделано, то сделано. Она умела быть и благодарной дочерью. И… экстравагантной матерью. Ляля решила взяться за собственную дочурку, благо что здесь время не упущено и поле непаханое. И вот ее она растила как истинную сердцеедку, к ногам которой должны вскорости посыпаться дворцы и состояния. Только вот как это делать — она точно не знала и действовала по беспорядочному наитию. Баловать ли безмерно, чтобы воспитать королевишну? Иль, напротив, нещадно лупить по розовой попке розгами, дабы сделать терпимой к семейному насилию? Сделать ли упор на обучение кулинарным изыскам — ведь без этого никак… или научить интимным премудростям, гуттаперчевости и всяким сладким фокусам — без этого тоже мужчину на крючок не словишь… И еще нужно что-то необъяснимое, не пойманное словами, какая-то космическая приправа, врожденная поцелованность Амуром, и чтобы еще Венера пальчиком ткнула. В общем, Лялю колбасило в разные стороны. Она внедряла в чадо всего понемногу. И получила в итоге эклектично-непредсказуемый результат.