Дарья Симонова - Пыльная корона

Тетя Марина встретила насупленно, пробурчав:

— Думаешь, ты одна среди нас доморощенный детектив…

Рита, конечно, догадывалась, что она… догадывается. Но надеялась признаться не с глазу на глаз, а на безопасном расстоянии.

И все же Марина разразилась. Замалчивать проблему она не умела.

— Что ты собираешься делать? Жить по-прежнему? Но так не получится! Или… ты что вообще задумала?!

Рита отмалчивалась, а Марина накручивала себя. И выдала финальный аккорд:

— И от кого, наконец, этот ребенок?!

— Тетя, я что-нибудь придумаю. Я справлюсь. Мы еще поговорим об этом, правда…

— Когда?! Давай говорить сейчас. Вот прав был твой отец — это все танцы легкого поведения! Это я тебя распустила!

Рита, ухмыляясь, устраивала себе удобное диванное лежбище.

— Эх, дорогая тетушка Мэй, все эти годы ты совершенно не учитываешь важное обстоятельство! Как говорила одна энергичная звезда нашего шоу-бизнеса, легкое поведение — это тяжелая работа.

И если кафкианский Грегор Замза превращался в насекомое, то я столь же мучительно превращаюсь в свой номер телефона, по которому ты не звонишь. В эти ломкие, рассыпающиеся в сознании цифры, ничего не значащие перед вечностью. Хотя… номер умершего абонента цементируется и становится мистическим кодом — я уверена в этом. Только какая дверь им открывается — попробуй найди.

Ева всегда точно знала, когда вернется ее мужчина. За секунду до того, как хлопала дверь лифта, а после ключ входил в замочную скважину, она успевала достать из холодильника, ополоснуть и разрезать на четыре части спелую желтую грушу. Как он любил. Чтобы была прохладная и сочная. Чтобы сразу насладиться этой мякотью после утомительной пыльной дороги. Груши — пища распахнутых навстречу миру. Такие, как Алик, — редкость, ведь мужчины не умеют быть счастливыми.

Предугадывать близких с точностью до минуты Ева умела еще в детстве. Тогда она не ценила этот дар — он казался ей помехой разным приятным неожиданностям. Сюрпризы для Евы были невозможны — а извлечь пользу из плохих предчувствий она не умела. Что можно сделать за те несколько мгновений, которым равнялся промежуток между предвидением и происшедшим… Разве что сгруппировать сердечные мышцы, приготовиться к удару — что, впрочем, тоже немало.

Она была долгожданным ребенком для отца и неожиданностью для мамы. Та вечно во всем сомневалась. Она долго не могла поверить в свою беременность — просто потому, что больше верила страшным сказкам, чем девичьим. Ей все казалось, что она заболеет краснухой и дитя родится уродом. Она просто изнемогла от этого страха и покрылась нервной сыпью, отчего, понятное дело, боялась еще больше. Имя ребенку, конечно, дал отец. Он приготовил восемь имен для мальчика, а когда родилась дочь, выпалил не задумываясь: «Ева!» А как еще можно назвать девочку — недоумевал он на расспросы любопытствующих. Он был намного старше своей тревожной анемичной жены и оказался куда более готовым ко всем этим сопливым бытовым беспокойствам, которые приходят вместе с новорожденным. К этим страхам, усталости и ревнивому родительскому нетерпению, которое время от времени взрывается счастливым катарсисом — сел, пошел, заговорил… А маменька только боялась — не сядет, не пойдет, не заговорит.

В семнадцать лет Ева нашла себе мужа. Она встретила на улице мужчину с нервным рябовато-благородным лицом. Однажды она запомнила слова матери о людях-знаках. Все-таки иногда матушка говорила завораживающие вещи — в перерыве между паническими атаками и предчувствиями мышиной лихорадки. Люди-знаки — это те, за кем необъяснимо хочется идти, как только их встретишь. Современные обитатели мегаполисов, цивилизованные сухари научились легко преодолевать подобные желания. Правила приличия не позволяют нам разнузданного мистического влечения. Меж тем люди-знаки — это верный источник нашей силы и удачи. Не упускай мы их — мир земной был бы благословенным местом…

И Ева не упустила свой знак. Она пошла за ним. Побежала. Запрыгнула в троллейбус. Подошла к нему поближе, села рядом, бедро к бедру, обдала ароматом горячих безымянных духов — сладких, томящих, слишком взрослых для нее — и задала пару отвлекающих вопросов на предмет «когда будет остановка у поликлиники». А потом — ну кто помешает хулиганить в семнадцать лет! — спросила в лоб: «Предлагаю вам использовать меня сейчас, а потом — делайте что хотите. Просто вот сейчас я не могу вас упустить, понимаете! Если что — я девушка, со мной безопасно, я не могу вас отпустить, вы мой человек сегодня, понимаете?!» Она, конечно, волновалась, но чувствовала, что ее саму затягивает и возбуждает воронка магического заклинания, которое она изобретала на ходу. Он смотрел на нее с испугом, потом с горькой улыбкой, как обычно смотрят на бездомного щенка — когда нравится, а домой забрать не могут. Тут, однако, надо было так понравиться, чтобы взяли безоглядно на обстоятельства…