Дарья Симонова - Пыльная корона

И вот тут родители роковым образом ошиблись. Надо было устроить скандал, выкорчевывать ребенка из лап старого греховодника — и тогда бы сила естественного сопротивления оставила Еву в той тихой гавани. Валерий Михалыч, как ни крути, был лучшей находкой. Чтобы остаться с ним, нужна была самая малость — неприятие родни. Но родня не стала с ним бороться — и Ева растерялась. Она собралась уйти от Валерия Михалыча аккурат в то время, когда он ее рассекретил для своего круга. И в этом была противоречивая обида — она выросла и поняла, что была унижена тщательной конспирацией. А меж тем состояла в законном браке!

И родила дочь. Потом, вспоминая тот удивительный опыт, Ева не уставала блаженно благодарить божественный осколок удачи, до сих пор трепещущий в ее руках. Брак стал ее фундаментом, незыблемым и бесценным, чего она и предположить не могла, увязавшись из метафизического упрямства за добропорядочным гражданином. Валерий Михалыч дочери удивился не меньше, чем матушка когда-то удивилась Еве, этой крошечной завязи в ее утробе. Муж полагал, что уже вышел в тираж и с деторождением его естество распростилось. Но Ева его заблуждение опровергла. Конечно, ему не пришло в голову подозревать молодую жену в измене. К чему эти драмы? Ведь Ева жила в добровольном заточении и выходила только в магазин или в гости к подругам, где с наслаждением расписывала прелести своего тайного брака — большей частью придуманные. Так на свет появилась Ритта. И стремительно поменяла роли в пестрой и нестройной фильме, под которую вечно камуфлируется реальность для юных и строптивых. На первый план неожиданно вышла пугливая бабушка. Она внезапно перестала подозревать во всякой пылинке чуму и холеру и местами демонстрировала вполне здравый взгляд на происходящее. Незаметно она вклинилась в уединенный дом Валерия Михалыча, наводнила его суетой и эзотерическими журналами… а ее дочь под шумок улизнула. Не насовсем, разумеется, — просто дышать воздухом свободы, которую жадно полюбила, родив ребенка. Столько хлопот свалилось — а главное, страхов, тех самых страхов мамкиных, над которыми Ева привыкла смеяться или отмахиваться, стыдясь перед подругами дремучей родительницы. Теперь-то все прояснилось — и Ева поняла, что значит прикрывать собой нежнейший комочек от медицинских ужасов мира. Нет, вынести это положительно не хватало никаких сил! И Ева постыдно сбегала от Риттули, когда термометр зашкаливал и храбрая бабушка-шаман — иначе не скажешь — начинала обтирать рыдающего младенца водкой и выкладывала на подоконник к открытому окну.

Возвращалась Ева, когда жар был побежден и маменька дремала на диване с томом Мамардашвили на чахлой груди. В ту же пору блудная дочь привыкла к другому ритуалу — подслушивать бабулины речи над внучкой. Ева не смела вторгаться в этот интимный ритуал — потому как чувствовала, что он крайне важен для женской судьбы Маргаритты. Она прислушивалась к, казалось бы, бессмысленным приговорам и сюсюканью — и набиралась столь недостающей ей терпкой, настоянной на житейском опыте женской философии. Оказывается, ее странная родительница знала, как жить, но оставила теорию нетронутой, нераспакованной — ни для себя, ни для дочери. Приберегла для внучки. Почему так — никто не знает. Но Ева завороженно слушала под дверью — маменька рассказывала Маргулечке о том, что, кто бы ни оказался рядом с ней, — он исчезнет. Он закончится, пройдет, превратится в воспоминание. И смысл нашей жизни — идти дальше. Ни на ком не останавливаться, не звать его обратно, не стенать и не носить траур по ушедшей любви. И никогда не тратить время и слезы на бесполезный вопрос «почему?». Почему он так поступил? Потому что. Точка. Открываем новую страницу и бежим босиком по нежному желтеющему песку пустоты. К морю. И все, что позади, — уже история.

Ева закрывала глаза и видела этот сюрреалистический песок с полотен Магритта — в честь него ведь и дочь стала называть, вклинивая дополнительное «т», — и впитывала целительное учение о непоминовении. Но у нее так не получилось бы — если бы сейчас Валерий Михалыч вдруг вздумал исчезнуть, неужели она смогла бы быстро закрыть его новой страницей? Абсурд. Ей и в голову такое не могло прийти — пока она не услышала этот манящий девиз «не оставливайся, только не останавливайся»… Разве с этим идеальным мужем может произойти такое? Но по матушкиной логике, не просто может — должно! И не оттого ли он кажется таким безупречным, что носит нож за спиной… О нет! Тогда надо его опередить!