Дарья Симонова - Пыльная корона

— Так это ее брат! И он живет в том же районе, где все это произошло! — с жаром воскликнула Марина.

— Стоп! Но если Карловна, как ты описываешь, отравительница, то почему же она сама и умерла?! — резонно поинтересовался Тёма.

— Это самое интересное в этом преступлении! И самое рискованное для меня, потому что затрагивает мое невольное участие в этом деле, — обреченно заключила Рита. — У меня, к сожалению, быстрая реакция на всякого рода авантюры. К тому же Марина права: хоть я на много лет разозлилась на папашу, но не могла не уловить тогда в его поношениях страх. Он, конечно, никогда не признается мне в том, что элементарно боялся Анну Тромб. Подсознательно боялся ее мести мне. Или — ему самому? Разумеется, косвенной, неявной. Чутье у него работает. Поняла я это через много лет. И никогда не жалела, что выскользнула из столичной тусовки и попала в другую. Там все шло гораздо медленнее, зато я обросла близкой по духу артистической семьей. Притом не утратив здешних связей. Однако речь не об этом. Схватив ручку и блокнот — этот старомодный набор у меня всегда под рукой, потому что мне так удобно, — я патетически нацарапала на вырванном листке «Ваш кофе отравлен» и, холодея, отправилась на переговоры с Инквизицией. Не скрою, что я тоже ее боялась. Но раз уж я в этом безлюдном кафе оказалась единственным свидетелем, а персоналу особо и дела не было до происходящего, то пришлось мне вмешаться. У меня имелось несколько версий развития событий. Я завязываю разговор и якобы нечаянно сталкиваю отравленный кофе со стола. Разбился пузырек, теперь до кучи еще и чашка, зато все живы. Но это у меня вряд ли получилось бы. Поэтому я приготовилась незаметно сунуть записку барышне, которую, как я предполагала, Карловна желает убить из ревности. Для этой задачи надо было родиться фокусником, а не танцором! В общем, утопичность моих стратегий мне стала очевидна, как только я подошла к столику Анны. Там уже подметала осколки официантка, поэтому Карловне пришлось встать. Одновременно вернулась из уборной озадаченная барышня и начала объяснять, что бумажных полотенец там нет. Понятно, что Карловне были абсолютно не нужны никакие полотенца, ей просто было необходимо на пять минут отослать свою жертву, чтобы влить ей в кофе яд. Поэтому Инквизиция слушала ее вполуха. Главным ее раздражителем теперь была я. Господи, что же это был за взгляд! Она могла им растворить собеседника, как соляная кислота.

Однако если бы она сразу в своей обычной ледяной манере потребовала, чтобы я освободила ее от своего присутствия, то пришлось бы сознаться, что я — опасный для нее свидетель. Ведь не стала бы она меня убивать в присутственном месте при свидетелях, пусть и малочисленных?! Соглашусь, план так себе. Я торопливо, пока не заткнули, разливаюсь соловьем о своих предстоящих премьерах… И хотя Карловне они сто лет не нужны и она уже готова проклясть меня, предполагаемая жертва, пока ее наставница стоит к ней спиной, вдруг делает ловкую рокировку. И чашка с отравленным кофе оказывается на той стороне стола, где сидит мадам Тромб! Чашки с блюдечками ведь совершенно одинаковые…

— Так что же получается — первоначальная жертва знала о том, что ее будут травить?! А зачем тогда она встречалась со своей убийцей?! — перешла на заговорщицкий шепот Марина.

— Это, как и многое другое, я могу лишь предположить. Думаю, что барышня не знала, но догадывалась. А Инквизиция заманила ее на встречу каким-то жирным калачом. И потом… есть люди, у которых быстрая реакция и мощный инстинкт самосохранения. Но можете представить, каково мне?! Я вручаю Карловне рекламный буклет театра…

— Вот по нему тебя и нашли! — с авторитетным видом заявил Тёма. — А вовсе не по звонку в скорую.

— Там все данные не московские. И не про мой спектакль, так что мое имя вообще не фигурирует. Я его сунула, просто чтобы распрощаться, чем-то закончить разговор. На ватных ногах я положила под свою чашку на стойке пятьсот рублей и поковыляла к выходу. И вот там я уже позвонила. Я попыталась объяснить, как было. Упредить непоправимые последствия. Но ведь никому на тот момент пока не стало плохо! И я понятия не имела, каким препаратом был отравлен кофе. Впрочем, меня только сейчас пронзила догадка, что «скорая»-то приехала. И от нее поступил сигнал в полицию. Только было поздно. И меня там уже не было. Вот и весь сказ… Я так долго об этом рассказывала, а произошло все очень быстро! Но в жизни всегда так: опаньки — и тебя уже нет. Теперь у меня одна страшная мысль: я соучастник убийства или свидетель? И ведь не попадись мне на глаза этот пируэт Бильман…