Дарья Симонова - Пыльная корона

— Который доктор? А мотив? — резонно уточнил Саша.

— Маша, Маша! — возбужденно кричала в трубку Тина. — Какой мотив?!

Мотив был, увы, неизвестен. Сашке показалось, что Мария немного обижена на то, что она раздобыла столько инсайдерской информации, а Тине все мало — ей теперь мотив подавай! Люди все-таки очень неблагодарные существа.

Но Сиреневая быстро набрала очки, когда строго излагала инструкцию по дальнейшим действиям.

— А ты говорила, что версию убийства разрабатываем только мы! — укоряла ее Тина. — Чем же нам грозит арест брата?

…Словно они все были в центре крупнейшего политического скандала.

— Арест брата грозит большими чистками в Рахманиновке. Антоша — это первая ласточка. Брата Карловны сажать не станут, его задержание — наверняка отвлекающий маневр следователя. Уля выполняет чьи-то указания по расчистке рабочих мест для «своих». А вот кому они свои, а кому чужие, рано или поздно мы узнаем. Тревогин наверняка пока ляжет на дно, чтобы не запятнать свое честное имя криминальной историей.

— Маша, но я надеюсь, он вступится за Антона?

— Возможно, за него самого надо будет вступаться! Но мы-то Антошу не бросим! Да что там — мне рассказали, что рахманиновцы готовят пикет в его защиту.

— Мы тоже участвуем! — с пионерским задором пообещала Тина.

— Надеюсь, в защиту Антона рахманиновцы уже договорились и о концерте Снуп Дога на Красной площади, — язвил Сашка.

Перед тем как заснуть, Валентина неожиданно вспомнила, как бросились ей в глаза перемены в Уле. Тогда она мельком подумала, что барышня влюбилась. А что, если это любовь с привилегиями? Был такой фильм, и название это теперь всплыло в памяти. Может, Ульяна завела влиятельного покровителя, и в этом причина ее ретивого вредительства. Но разве от такой любви хорошеют? Впрочем, это сугубо индивидуально.

А следующий день и вовсе успокоил волнения. Прежде всего, потому что после беседы Тревогина с «пострадавшей» несовершеннолетней студенткой с Антона было снято клеветническое обвинение. Эта секретная информация, полученная от Маши, быстро перестала быть секретной. Антон сам написал Сашке, что следующее занятие пройдет, как обычно, в Рахманиновке. Радостное возбуждение по поводу торжествующей справедливости на время затмило все предшествующие тревоги. Словно и не существовало никогда грозной Анны Карловны Тромб. Как мы быстро забываем людей! Валентина, сама от себя не ожидавшая жалости к тиранше, не могла отвязаться от этой мысли. Но ведь отчего-то она умерла! И кто-то, в конце концов, ее любил. У нее есть семья… муж, дети. Каково им сейчас?

Тина поймала себя на зловредной мысли, что ей гораздо интересней то, каково им было раньше, когда мадам Тромб была жива. Каким надо быть, чтобы уживаться в одном доме с женщиной по прозвищу Инквизиция? Муж, наверное, подкаблучник или мазохист. Есть ведь такие, кто любит злобную «мамочку». Дети? Бедные птахи. Их спасением могло быть лишь извечное равновесие природных сил, которое заключается в том, что учитель от Бога может выпестовать десятки учеников, а споткнуться на своем собственном ребенке. А самодур и мучитель чужих детей окажется ангелом для своих.

Внезапный приступ любопытства заставил Тину пробраться в комнату к Сашке и включить его планшет. Она начала лихорадочно подбирать имена в поиске и быстро вышла на искомое. Хореограф Маргарита Тревогина! На Тину обрушился пестрый поток информации. Многое из этого она уже слышала от Сиреневой Маши. Но в одном блоге она зацепила кое-что жареное. Некто знавший «Ритку Треф» «с ее подтанцовок у Шуры» писал, что из Москвы ее выжил родной папаша с подачи своей любимой ученицы. «Какой-то вышел меж ними бермудский треугольник»… И далее был недвусмысленный намек на роман Тревогина и Анны Тромб. Вот тебе и мотив!

Впрочем, Маша упоминала, что маэстро — один из тех, кому выгодна эта смерть. Теперь вмешалась еще одна персона — дочь! Хотя если предположить, что убила она, то почему через столько лет? Стареющий корифей угрожал переписать завещание на любимую ученицу? Темное дело.

Уже засыпая, Тина отвергла версию романа. Случись меж ними искра, Тревогин вовлек бы Карловну в свои эксперименты. И они играли бы одну музыку. И Тромб естественным образом превратилась бы в Тромбониху, а не в Инквизицию. Бесконечно жаль, что, переписывая сценарий жизни, нам уже некому его предложить.

— Мариночка, это я! Ты дома?

Как всегда: сама спит, а дверь открыта. Ну что с ней делать! Рита вздохнула и исподволь взглянула на Тёму — все же ему не нужно знать о теткиной беспечности. «Я знаю, я же здесь бывал. Сам ей говорил — закрывайтесь!» Ладно, секрет Полишинеля.