Артур Крупенин - Мой большой греческий ремонт

Вместе с рабочими я спозаранку перерыл лопатами весь сад, уничтожив львиную долю и без того немногочисленных декоративных растений и фруктовых деревьев, поскольку найти этот чертов септик стало делом принципа. Ближе к вечеру лопата одного из рабочих, вяло копавшего в том месте, где никакой психически вменяемый строитель ни за что не стал бы размещать резервуар отстойника, ударилась обо что-то твердое. Неужели? И действительно, это был септик, отчего-то закопанный в самом неудобном углу и на глубине, приличествующей атомному убежищу.

Но что самое удивительное, та труба, по поводу которой Згурос заключил со мной пари, заканчивалась буквально за полметра до септика. Ее конец какой-то негодяй аккуратно замазал строительным раствором и в довершение с особым цинизмом заткнул пластиковым стаканчиком из-под кофе. Снова треклятый Манолис?

Поскольку Илиас наотрез отказался обсуждать со мной тему септика, я опросил соседей и узнал то, о чем смутно уже догадывался. К концу строительства между Илиасом и его сантехником возник конфликт по поводу оплаты работ. Илиас не дал оговоренной суммы, и Манолис, судя по всему, решил ему отомстить.

Теперь жаждой мести был охвачен и я. В тот момент я с наслаждением набил бы морду этому негодяю, подвернись он под руку. К счастью, я до сих пор не знаю, как он выглядит — Манолис уже много лет не показывается в наших краях, и понятно почему. Когда я сгоряча сказал местным грекам в таверне, что мечтаю отдубасить нерадивого сантехника, одновременно три, а то и четыре человека — видимо из числа бывших клиентов — с готовностью вызвались держать его, чтобы не убежал.

Наш безжалостно разгромленный двор производил угнетающее впечатление. Вдобавок я заметил, что весь чудом уцелевший камень был залит какой-то дурно пахнущей гадостью. И вот тут я хотел бы поделиться одним любопытным наблюдением.

Всякий раз после того как к нам во двор заезжают автомобили, на камнях остаются лужи горюче-смазочных материалов. Тут вам и бензин, и тосол, и масло, и все что угодно. Причем лужи остаются как после грузовой и строительной техники, так и после личных автомобилей. Если сомневаетесь в моих словах, присмотритесь к тому, как выглядит парковка возле любого крупного греческого супермаркета — на асфальте живого места нет.

Складывается впечатление, что техобслуживание в Греции проводится не по расписанию, а лишь тогда, когда автомобиль отказывается ехать или не заводится. Исключение, похоже, составляет лишь парк прокатных автомашин — видимо, страховые компании отказываются выплачивать компенсации без регулярно заполняемой сервисной книжки.

Тяжело переживая экологические мини-катастрофы, которыми неизбежно заканчивается каждый заезд автотранспорта на мою территорию, я пожаловался на это дело Йоргосу.

— Что больше тебя волнует: состояние греческого автопарка или масляные лужи на дворе? — неожиданно спросил он.

— Конечно, лужи, — честно ответил я. — Мне приходится тратить уйму времени на то, чтобы сначала засыпать их песком, потом подметать, а затем еще и мыть камень с щеткой с мылом.

— А вот это ты зря. Оставляй все как есть. Можешь мне поверить, солнце все выжжет.

— Может, и выжжет, но сколько лет на это уйдет?

— Лет? Да ты что! Вот взгляни. — И Йоргос указал мне на лужу какой-то жутко пахнущей смазки, пролившейся из недр грузовика, днями доставившего мне кресло из Нафплиона.

— Ну, вижу. И что?

— Мой тебе совет: ничего не трогай. Спокойно поезжай домой в Москву. Ты, кстати, когда возвращаешься?

— Через месяц.

— Помяни мое слово, через месяц ты не сможешь найти даже следов этой лужи.

— Точно?

— Поверь, я знаю, что говорю.

Послушав совет знающего человека, мы не стали тратить драгоценное время на уборку, а постарались провести его с толком: таскались по тавернам, валялись на пляже и занимались прочими важными делами.

В день отъезда в аэропорт я окинул лужу прощальным взглядом. Похоже, что, вопреки заверениям Йоргоса, она не собиралась исчезать сама по себе.

Когда я в следующий раз вернулся в Эпидавр, добраться до дома удалось только поздно вечером, а потому осмотр масляной лужи пришлось отложить до утра. Подскочив с первыми лучами солнца, что мне совершенно несвойственно, я спустился на нижний двор и… не смог найти того места, где всего четыре недели назад грязное масло, казалось, навечно впиталось в пористый известняк и цементные швы между каменными плитами.