Артур Крупенин - Мой большой греческий ремонт

Так вот, судя по фигуркам, древние коринфяне в основном страдали мастопатией и импотенцией. А может, в свойственном им стремлении к прекрасному, греки, на двадцать с лишним веков опередив рождение эстетической медицины, просто просили богов об увеличении мужских и женских достоинств?

Любопытно, что этот древний обычай сохранился до нашего времени. Не полагаясь на одни лишь слова, греки и сегодня предпочитают наглядно иллюстрировать обращенные к Небесам просьбы. А потому в местных церковных лавках в изобилии можно найти серебряные и золотые изображения как частей тела, так и внутренних органов. Самое смешное, что рядом с анатомическим каталогом преспокойно соседствует luxury секция, где можно купить изображения шикарной виллы, дорогого внедорожника или престижной яхты. Как там в Евангелии от Матфея: «Просите и дано вам будет»?

Покончив с древностями, мы заспорили, на какой стороне будем купаться. Дело в том, что Коринфский перешеек, насквозь просверленный одноименным каналом, омывают воды двух заливов: Саронического и Коринфского.

Признаюсь, у меня сложное отношение к Коринфскому заливу. Несмотря на его живописность, мы отчего-то прозвали его Лужей — местами он и в самом деле мелковат. В этом названии, впрочем, нет ничего обидного, простая констатация.

Любопытно, что, хотя на глаз море в Сароническом заливе выглядит чище и прозрачнее, большая часть пляжей, обозначенных на карте фирменным знаком blue flag [13] blue flag — Международная награда, вручаемая пляжам, которые отвечают самым высоким стандартам чистоты и безопасности купания. , по какой-то загадочной причине сконцентрировалась именно в Луже. Я полагаю, основанием тому служат авторитет и вытекающие отсюда пиар-возможности старинного курорта Лутраки, с древности известного лечебными водами.

Так или иначе, но я пока еще не выработал четкой позиции по отношению к купанию в Луже. С одной стороны, на берегу Патрасского залива, являющегося непосредственным продолжением Коринфского, в местечке Миссолонги кончил свои дни снедаемый лихорадкой автор «Паломничества Чайльд-Гарольда» — невосполнимая утрата для мировой литературы. За это Луже жирный минус.

С другой стороны, здесь же в колоссальном морском сражении при Лепанто пуля из турецкой аркебузы навечно обездвижила левую руку лихого испанского рубаки, которому ничего не оставалось, как уйти в отставку и найти себе ремесло, требующее только одной здоровой конечности. По собственным метким словам искалеченного в той битве ветерана, так и вошедшего в историю под именем Manco de Lepanto [14] Искалеченный (дословно однорукий) при Лепанто (исп.). , он «потерял дееспособность левой руки ради славы правой». Таким образом, благодаря печальным с виду обстоятельствам, мир прочитал «Дон Кихота», за что Луже жирный плюс.

Короче говоря, не совсем ясно, губительно ли это место для литераторов или, наоборот, служит кузницей новых авторов. Поэтому я хотя и не отказываюсь омывать тут мою писательскую тушку, но делаю это с известной опаской.

По схожей причине я, кстати, довольно долго избегал купаний вблизи острова Спеце, того самого, который Фаулз называл «драгоценным камнем», «раем» и «островом сокровищ». По его словам, «пейзаж, открывающийся с западных холмов Спеце, самый красивый в мире». Соглашусь, ведь это вид на мой любимый Пелопоннес.

Что касается моих опасений насчет Спеце, то суть в следующем. Я всегда старался держаться подальше от острова, поскольку был уверен, что в этих кристально прозрачных водах утонул Шелли — еще один великий литератор и известный эллинофил, любить которого нужно уже только за одну эту строчку: «Все мы греки».

Позже выяснилось, что я по рассеянности дал маху, перепутав греческий Спеце с итальянским островом Специя, где на самом деле утонул Шелли. Отныне, восполняя потерянное, я без страха рассекаю волны залива, столь милого Фаулзу.

Каждый раз, когда кто-то из друзей приезжает к нам в гости, мы везем их в Большой эпидаврский театр. Я обожаю это место. Сооружение, возведенное Поликлетом и рассчитанное на четырнадцать тысяч зрителей, поражает размерами и невероятной акустикой. Если встать в центре сцены, отмеченном круглым камнем, и мять в руках бумажку, то шелест будет прекрасно слышен на самых верхних рядах! Что интересно, даже когда все места заполнены людьми, четкость звука от этого ничуть не страдает. Шепот актера долетает до каждого зрительского уха.