Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

Утром в подсвеченном солнцем слоистом тумане отряд Макарова ручьями растекся по каменистым горным склонам, по заваленным прелью вырубкам и по кочкам и плотно обложил Улень. Через это тугое кольцо не должен был просочиться ни один человек, прежде чем соловьевцы сделают в поселке все свои дела, ради которых привел их сюда сквозь тайгу и топкие болота рисковый полковник Макаров.

Вид вооруженных людей с красными бантами нисколько не удивил навидавшихся всякого жителей Улени. Где-то рядом бродил в горах своевольный бандит Соловьев, и чоновцы, разумеется, не сидели сложа руки. Прибывших охотно пускали в дома, усаживали за стол, потчевали нехитрой таежной пищей. Шли в ход не успевшие просолеть грузди и рыжики, дымилась в чугунах вареная медвежатина.

Макаров и Соловьенок остановились у местного фельдшера Пошелушина, невысокого, пожилого, коротко стриженного человека. Говорил он, словно пел, сильно протягивая слова, да и сами-то слова у него так и просились в песню.

— Сердечно приветствуем вас, уважаемые товарищи, — почтительно кланялся он. — Мы всегда чрезвычайно рады видеть наших защитников и вызволителей…

— Уж и рады, — подтверждала его жена, бойко хлопотавшая у печи. Она была на две головы выше Пошелушина и значительно старше его. По крайней мере, лицо ее было сплошь посечено глубокими морщинами, а во рту торчало всего несколько длинных желтоватых зубов.

— Сейчас нам хозяюшка сообразит что-нибудь веселенькое, и мы того… — он ухмыльнулся, потирая маленькие розовые руки, и проворно кинулся к шкафу. — Добрые дела, извините, нужно начинать с утра, — и раскатился тихим и тоже певучим смешком.

Он выставил из шкафа сиреневый графин с широким горлом, несколько стеклянных стопок разного калибра. Видно было, что хозяин — большой любитель угощать.

— Что уважаете, любезные? Натуральное винцо? Наливочку? — спрашивал Пошелушин. — Если наливочку, то могу предложить малиновую, очень полезна для здоровья!

— Ну, если для здоровья… — дернул шрамом Макаров. — Недурно живете.

— Не очень, знаете ли.

— Это почему же?

— Нет соответствующих лекарств. Совершенно нечем лечить пациентов. Даже обыкновенной камфары нет. Вы представляете себе — камфары! Об этом должны бы подумать власть предержащие, возьму на себя смелость сказать именно так.

— Чего стесняться? Говорите.

Пока фельдшер упоительно колдовал у графина, потирая руки, Соловьенок подошел к этажерке и принялся рассеянно рыться в аккуратно расставленных книгах. Книг здесь было немного: несколько разрозненных томов тисненного золотом по корешку энциклопедического словаря «Гранат», медицинский справочник да один-единственный том «Истории России» Соловьева. Сашка не очень-то интересовался историей, но автор книги был его однофамилец, и это обстоятельство могло привести к преждевременной реквизиции, если бы не тяжелый Макаровский взгляд, сразу осадивший нацелившегося на книгу Сашку.

— Не шалят бандиты в сих местах? — Макаров кивнул на окошко.

Пошелушин, как всякий обстоятельный человек, на минуту задумался. Он словно вспоминал, что же в действительности произошло в окрестностях Улени за последние годы и месяцы. Макаров ждал, чувствуя в себе растущее раздражение.

— Что вам сказать, уважаемый товарищ? — мягко заговорил фельдшер. — Шалят, извините, не то слово. Все это весьма мерзко и возмутительно!

— Что именно? — с холодком, рискуя выдать себя, спросил Макаров.

Пошелушин ровным голосом продолжал напевать:

— Пора покончить с произволом, милейший гражданин! Это же средневековая дикость. Грабежи! Угоны скота! Наконец, убийства! Неужели так трудно изжить явно безобразное явление?

Мужиковатый, необразованный, он старался во что бы то ни стало выглядеть перед Макаровым вполне передовым, вполне культурным российским интеллигентом, волею жестокой судьбы заброшенным в невежественную провинцию. Макаров подыгрывал ему, как только мог:

— Да, да, да!

Это вдохновляло и распаляло Пошелушина. Он уже взвизгивал, потрясая руками:

— Устои государственной власти!.. Понимание незаконности совершаемых действий!.. Разве я не прав, уважаемый товарищ?

— Вы правы, — устало согласился Макаров.

— Но неужели нельзя обуздать эту серьезную эпидемию? — Пошелушин с недоумением посмотрел на собеседника и поник.

— Что обуздать?

— Банду. На наших памятях…

— Какую банду? — рассеянно спросил Макаров.

— Вы что, милейший гражданин, с луны свалились? Банда здесь, как я понимаю, одна, соловьевская. Или я совершенно не в курсе.