Дмитрий Бавильский - Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Искусство опережает реальность, чтобы задавать ему программу преобразований, подтягивать повседневность за собой. Значит, искусство средство, а не цель.

Мне интереснее, конечно же, жизнь и постоянное повышение ее «уровня моря» – неуклонный рост культурного слоя, пробирающегося в подсознание и в конце концов меняющего зрение. А для жизни всегда интереснее все неглавное, не слишком заметное – проходные, вспомогательные да запасные варианты, однажды ставшие нормой, очевидным отныне способом восприятия. Выставка Амброджо Лоренцетти

В сводчатом зале Пилигримов вытянутой формы, между росписями сводов и гостевыми фресками младшего Лоренцетти, которые волей случая сошлись с росписями Доменико ди Бартоло (как же они взаимно дополняют друг друга), и дышится иначе. Парочки, по всей видимости из ценителей «внутреннего туризма» (они же всегда ведут себя особенно полухозяйски), под воздействием нахлынувших чувств берутся за руки. Некоторые (сам видел) целуются. Уходить не хочется, тем более что пока еще не знаешь, что далее тебя ждут Старая ризница, расписанная Веккьеттой, Капелла делла Реликвие, оформленная люнетами Доменико Беккафуми, которого я особенно полюбил после сиенской пинакотеки, где выставлены его синопии и подготовительные эскизы к мозаикам полов Дуомо, Капелла делла Мадонна, ну, сама госпитальная церковь Сантиссима Аннунциата (в нее, с роскошно расписанным и богато оформленным алтарем, бесплатно можно зайти с улицы, но дальше, внутрь лабиринта, без билета не пустят), перестроенная в единую барочную судорогу.

Больничный храм оказывается самым выхолощенным и пустым местом комплекса, шишкой на лбу – люди заходят сюда с внутренней неохотой, в основном заглядывая, чтобы идти в глубь госпиталя. И поначалу не представляя, какие экскурсионные объемы ждут дальше и что земля почти буквально будет раздвигаться перед ними, помогая спуститься на этаж ниже, из-за чего в какой-то момент начинает казаться, будто Санта-Мария-делла-Скала бесконечна, как кротовья нора, в которую провалилась Алиса.

В том же зале Пилигримов с чудесно подробными фресками на монументальных фальшстендах выставили на пару месяцев отреставрированные росписи Амброджо Лоренцетти, извлеченные из разрушенной землетрясением церкви в аббатстве Сан-Гальгано (которое Андрей Тарковский снял в «Ностальгии», и я бы туда съездил, если честно).

Эта временная выставка (до 21 января 2018 года) – часть большого проекта, рассказывающего о гибели церквей и произведений религиозного искусства в землетрясениях и иных природных катаклизмах. Этому посвящены также периферийные залы Санта-Мария-делла-Скала на нижних этажах – с артефактами, извлеченными из-под обломков разбитых храмов.

Покореженные распятия с деревянными Христами, расчлененными, как в мясной лавке, с обломками скульптурных и архитектурных фрагментов, сопровождаемых светлой музыкой и многочисленными видео, запечатлевшими, как спасатели выносят на руках маленькие скульптуры, напоминающие спасенных детей. «Кулаки сжимаются», потому что автоматически хочется обвинить кого-нибудь в видимом варварстве, но как обвинить в небреженье культурой «силы природы», иногда, подобно равнодушным хищникам, поигрывающей мускулами?

Слаб человек, хрупок и беззащитен перед стихией – примерно так же, как эти деревянные фигуры с «костями», раздробленными в щепу с таким драматизмом, что наворачиваются слезы. Трогательно и бьет по нервам, тем более что в эту часть экспозиции (совсем уже музейную) попадаешь под воздействием лучевых излучений нескольких выдающихся живописных циклов.

Вот и Лоренцетти смотрится поначалу как еще одна многочастная живописная наррация «переходной эпохи», рассказанная на фоне других, особенно детализированных фресок, выбивающихся из общего стиля «сиенской школы» густонаселенностью и переусложненными композициями сразу в несколько планов.

Однако дойдя до конца музейной анфилады, узнаешь подробности о превратностях судьбы этих фресок ( судьбы их тоже чем-то похожи на судьбы людей ), из-за чего проникаешься ими еще больше – ведь весь этот комплект стенных композиций, собранный по кускам, залатанный и подновленный, до сих пор живой и даже светится. Крипта

Крипту при перестройке Дуомо засыпали и откопали только в 1999 году, что позволило 180 квадратных метров романских фресок XII–XIII веков сохранить свежесть и яркость под мрачными, низкими сводами.