Николь Уильямс - Полёт

Вчера я не танцевала главную партию. Я даже не приехала поддержать свою дублершу. Я была, так сказать, не в форме.

Холли позаботилась, чтобы в четверг я сходила к акушеру-гинекологу Она записала меня на прием, привезла в клинику и практически затолкала в приемный покой. После недолгих манипуляций и УЗИ доктор определила мне срок – почти четыре месяца. Я думала, что выплакала уже все слезы, но в этот день выяснилось, что ошиблась.

Джуду я так ничего и не сказала. Всю неделю я старалась поменьше ему звонить, боясь, что за долгим разговором он догадается, что со мной. Поэтому мы активно обменивались сообщениями. Получилось очень удачно, ведь Джуд напряженно готовился к своей первой игре.

Только этим я и убедила Холли держать язык за зубами, когда мы в четверг уходили от доктора. Она настаивала на том, что Джуд должен узнать правду. Мол, ему не меньше моего нужно время привыкнуть к тому, что через пять месяцев он станет отцом. Разумеется, от этих слов я опять разрыдалась. В истерике я винила гормоны, но дело было не только в них.

Я сказала Холли, что не могу объявить Джуду о беременности за пару дней до его дебюта в НФЛ в качестве защитника. Мол, это сломает ему игру. Холли увидела в этом логику, но велела признаться неделей позже, иначе она сама ему все расскажет.

Я выиграла время, но совсем немного. Да, я не хотела будоражить Джуда перед первой игрой, но главная причина была в том, что я не знала, что ему сказать. Невозможно, узнав о беременности, через пару дней успокоиться. Я испытала полную гамму чувств – страх, злость, подавленность, неуверенность и так далее. Появлялись и проблески радостного волнения – я ношу ребенка Джуда! – но потом я опять спускалась с небес на землю. В течение недели настроение менялось так резко, что я выбилась из сил.

Я сильно устала и проспала всю вторую половину пути из аэропорта. Водителю пришлось будить меня и объяснять, где мы. Сомнений нет, я полная размазня.

Когда я прошла за ворота, прилетело эсэмэс от Джуда: «Ты уже на месте?» Билетер повел меня туда, где сидят жены и подруги игроков, и я набрала ответ: «Только что приехала. Волнуешься?»

Эсэмэс Джуда заставило меня улыбнуться: «Уже нет».

Вслед за билетером я вошла в лифт и написала: «Очень тобой гожусь. Порви там всех». Ответ прилетел моментально: «Порву. Потом сразу к тебе. Люблю тебя. Джуд». – «Люблю тебя. Люси».

Я не понимала, как он может слать эсэмэски за несколько минут до начала игры, зато понимала: Джуд занимается тем, чем хотел заниматься.

Как приятно улыбнуться! По-настоящему улыбнуться. Знаю, улыбка получилась не самая широкая и очаровательная, зато искренняя. Но эта улыбка исчезла, едва билетер провел меня в большую комнату с большими окнами. Футбольное поле казалось на целую милю ниже.

Неужели вместо стадиона я попала в ночной клуб? Девушки, с которыми я периодически общалась летом, плюс пара новеньких слонялись по комнате, потягивая шампанское и минералку. Все в вечерних платьях, в туфлях на каблуках, с дорогими украшениями и обильным макияжем.

Я оделась как на обычный матч – черные лосины, высокие сапоги, футболка с номером и именем Джуда на спине. На фоне этих амазонок с Родео-драйв [9] Родео-драйв – улица протяженностью в две мили в Беверли-Хиллз. я казалась деревенщиной. На меня глянули и перестали замечать. Точнее, амазонки замечали меня, но старались не морщить нос и не закатывать глаза – мол, она что, совсем того?

Мне хотелось посмотреть матч, поболеть за Джуда и хоть на пару часов забыть обо всем. Мне хотелось слиться с толпой.

Но слиться с толпой нереально, если ты оделась как для ночевки у подружки, а остальные – как для вечеринки Мисс Январь в особняке Хью Хефнера. Я взяла бутылку воды со стола, заставленного едой и напитками, и заняла самый дальний стул – в углу.

Я заставила себя забыть про всех присутствующих и про то, что я в VIP-ложе, и сосредоточилась на матче. Джуда я отыскала сразу. Удивительно, но теперь он меньше выделялся среди игроков. В старших классах он казался на поле эдаким гигантом-полукровкой. В колледже он тоже был на пару дюймов выше большинства игроков и фунтов на двадцать тяжелее. Сейчас, среди лучших игроков страны, он выглядел обычно. Я едва не вскочила, чтобы громко болеть за Джуда, но сдержалась. В VIP-ложе никто ни за кого не болел. Здесь даже никто и на поле не смотрел. Конечно, матч еще не начался, но, мельком взглянув на трибуны, я убедилась, что зрители кричат и улюлюкают, как и полагается на игре с первой до последней минуты.