Андрей Лещинский - Неприятность

Любителей было порядочно. Их было удобно считать не по головам, а по машинам — штук тридцать «восьмерок», «девяток», «пятерок», старых «опелей», «ауди» и «ниссанов» стояло у самого обрыва, под которым была узкая галечно-глинистая полоска и мелкий ладожский прибой. Двери некоторых машин были открыты. Взвизги, уханья, сипения и хрипы бешено выскакивали из приемников и магнитофонов, дружно смешивались в дробный громкий вой, объединявшийся в хмурой, но несомненной гармонии с пестревшей химическими цветами отбросов помойкой и отдыхавшими людьми.

Они ковырялись в моторах и багажниках своих машин, загорали на раскинутых одеялах, не смущаясь присутствием мусора, не замечая его, даже, наоборот, как бы приветствуя такое состояние окружения, потому что, допив или доев чего-нибудь, бросали упаковку так, чтобы только не наткнуться на нее, переворачиваясь с боку на бок. Многие полуголые тела хаотично и вяло двигались среди сосен, по полоске пляжа, в воде, махали руками, разговаривали, брызгались, меня это зрелище отнюдь не веселило, но я не позволил себе раздражиться: каждый отдыхает, как хочет, не нравится — уйди и не мешай добрым людям радоваться жизни.

Эти подошли, встревожили легкий флёр покоя и порядка, как может пароходик встревожить и раскачать тоненький полупрозрачный лед на черной поверхности холодной, смирившейся с зимой воды. Колыхания произвели действия. Невысокий, коротконогий, мускулистый мужчина в полуботинках, носках, плавках и синей несоветской кепке оторвался от двигателя вишневой «девятки», открыл переднюю левую дверь и сделал потише чьи-то сиплые вопли с неискренними жалобами на малую комфортабельность армейского быта. Он внимательно посмотрел на подходивших, достал из-под резинки плавок пачку «Беломора», вынул из нее зажигалку, папиросу и закурил, прислонившись к закрытой двери. Его жена, толстая баба с мягким мешочковидным животом, увидев движения мужа серыми глазами вывернутого назад розового лица, повернулась на другой бок, плюхнув животом по бледно-бордовому одеялу, и присоединилась к нему в рассматривании. Толстенькая девочка с двумя косичками перестала сыпать грязный песок в мокрую бутылку из-под фанты, встала, отряхнув облепленные песком и сосновыми иголками руки, подошла к папе и сунула палец в рот. Некоторые отдыхающие разнообразными сдержанными движениями участвовали в процедуре встречи, другие не заметили или не оценили подходивших. Потом шевеление затихло, но покой, порядок, гармония не вернулись, надо было ждать чего-то. Некоторые почувствовали опасность, одна машина взвыла, качнулась на выступившем из земли корявом корне и уехала.

— Я говорил Володе, что мы посидеть, наверное, захотим. Дойди до него, пожалуйста.

Алексей сказал это, повернувшись лицом и плечами вправо, назад было никак, не поддержав поворот движением ног, а переступать ради общения он не захотел. Один охранник развернулся и прыгнул с места в сторону машины, продолжив прыжок сильным и быстрым бегом, на ходу достав рацию с короткой антенной для передачи необходимой информации шоферу. Второй, с розовой макушкой, остался один, отошел на два шага вправо и расстегнул пиджак. Алексей повернул голову обратно, она продолжила движение, взгляд скользнул мимо стоявших слева спутников и уперся во что-то интересное, заставившее его замереть, приоткрыть рот и немножко сморщить нос от неудобства разглядывания мелких удаленных предметов. Я тоже посмотрел туда. Я успел, а его спутники — нет, так быстро он убрал взгляд и стал смотреть на огромную бледно-серую пресную гладь Ладоги под синим небом, белым солнцем, с мелкой рябью волн на горизонте и далекой точкой еле видного маяка. Сергей и девушка тоже стали смотреть на воду и не заметили того, на что их предводитель смог позволить себе взглянуть только обманной украдкой, обозначившей неудовлетворенный интерес и недостаток возможностей. Там, остановившись носом у последней перед спуском к пляжу сосны, темно синел не новый пыльный джип. Перед ним на одеяле расположились четверо. Они играли в карты, но теперь, торопясь, вставали, брали одежду, одеяло, карты, еще чего-то и залезали в машину, собираясь одеться по дороге. Двое молодых людей в длинных купальных трусах были крепенькими, коротко стриженными боевиками одной из многочисленных бандитских группировок. Их девушки, длинноногие, загорелые под платными лучами соляриев, пестрели неразборчивыми пятнами нелепой среди этих сосен косметики, гнулись при ходьбе с боку на бок от неудобства туфель на высоких каблуках. Они загорали без лифчиков, они могли позволить себе это под нервной охраной своих мужчин, и эта малость в наборе их одежд, эти маленькие загорелые выпуклости привлекли внимание человека, который мог бы купить целый автобус таких девиц, если бы захотел. Вот странности желаний и возможностей!