Андрей Лещинский - Чертова коробочка

— Может быть, сходим, перекусим, да и обсудим нашу тему?

— А вы чего? Сказать что-то хотите? Говорите здесь.

— Петр Харитонович...

— Да что вы ломаетесь, как девушка. Есть что сказать, говорите. Нет — всего хорошего. У меня дел много.

— Я готов за решение вопроса заплатить десять тысяч долларов. Например, экспертам, которых вы укажете. Или любым другим образом.

— Эх. Объясняй вам, не объясняй... Ничего-то вы, я вижу, не понимаете. Значит, так. Напишите заявление на имя начальника таможни о повторном досмотре.

— И когда он состоится?

— Вот когда мне указание дадут, тогда и поговорим. Не раньше чем через десять дней.

— Досмотр?

— Указание.

Сковорода встал, протянул Сергею Алексеевичу руку. Тот пожал, удивляясь неожиданной вежливости, но тут же понял, что отставной морячок хитрит. Сковорода дошел с ним до двери, открыл ее, вышел в приемную, громко сказал:

— До свидания, — и, выпустив руку, шагнул в кабинет и заперся изнутри.

Не успел Сергей Алексеевич доехать до магазина, сесть за стол, как зазвонил телефон:

— Сергей! Как дела?

— Добрый день, Дэн. Неважно.

— Плохо продается?

— Вообще не продается. Никак не могу получить товар с таможни.

— Ну, Сергей. Если вы не можете решать подобные проблемы, не стоит заниматься бизнесом. Однако я надеюсь, все будет хорошо. В Лондоне вы казались мне очень умным, решительным и знающим человеком. Уверен, что вы переведете первый платеж в срок. Всего хорошего.

— До свидания.

Он позвал Наташу. Они сидели, касаясь друг друга кончиками пальцев, положенных на зеленое сукно стола рук. Он смотрел на бледное лицо и светло-желтые волосы, думал о тонких, еле заметных нитях, которые их связывают, представлял, как они рвутся, лопаются одна за другой, как плоть гниет и отваливается кусками, как они превращаются в ничто, в неживые тени среди разлагающегося старья, как надежды и желания исчезают в бездушной массе всех этих сковородок, баксов, взяток и мерзких мужиков. Стало очень жалко себя и Наташу. Он не заплакал, но вид был жалкий. Наташа гладила его по руке и говорила:

— Ничего. Вы умный. Вы что-нибудь придумаете.

— Я не знаю, что тут можно придумать. Я сделал то, чего не должен был делать никогда и ни при каких обстоятельствах. Я вложил все деньги в один проект. У меня осталось меньше пяти тысяч долларов. Первый платеж в Англию через девять дней. Торговли никакой, товар не отдают.

— Нельзя раскисать. Ну что это такое? Вы же думали что-то, когда делали. Значит, должен быть выход.

Он чуть не сказал, что делал не он. Это не он договаривался с Дэном, не он отбирал товар, не он подписывал контракт. Он готов отвечать за свои поступки, искать и находить выход из созданных им ситуаций. Но здесь-то он не виноват. Пусть тот жадный недоумок, который все устроил, сам и выпутывается. Он сдержался, не стал рассказывать про коробочку. Вместо этого вздохнул, сказал:

— Господи! Как хорошо быть глупым. Легко и непринужденно делаешь, чего в голову взбредет, ничего не видишь, ничего не замечаешь. Глядишь, все само собой и устраивается.

Наташа тоже сдержалась и промолчала. Она хотела сказать, что Сергей Алексеевич как раз и ведет себя до невозможности глупо. Ей тут же стало неловко. Она упрекнула себя за то, что судит Сергея Алексеевича с эгоцентрической, а значит, еще более глупой позиции, не пытаясь понять его проблемы и мысли. Наташа покраснела. К счастью, в бухгалтерии зазвонил телефон, и она смогла уйти, прервав тяжелый разговор.

Сергей Алексеевич остался один. Он никогда не пил слишком много, ни разу не пробовал никаких наркотиков, но думал, что именно так, как он сейчас, должен чувствовать себя пытающийся завязать наркоман. Он сидел, опустив голову, чувствуя слабость и боль в теле. Поза давала иллюзию покоя, но что-то грызло и жевало его изнутри. Этот внутренний зверь ничего не требовал, даже мучил не слишком сильно. Хотелось сидеть, сидеть, уснуть, спать долго-долго, потом умереть, чтобы все, вообще все, улетело, провалилось бы куда угодно, только оставило бы его в покое. Зверь потерся об него шершавой шкурой, сказал, что ничего не выйдет. Покоя не будет, будет хуже, больнее и безнадежнее. Сергей Алексеевич встал, открыл сейф, достал коробочку. Посмотрел на нее с тихим укором и горькой лаской, поднял бессильно висевшую правую руку и последним усилием повернул ручку на шестьдесят.

Он положил коробочку назад и запер сейф. Тут, и правда что, все заболит. Блин. Дэна-то подводить неохота. Денек-другой потянуть можно, но парашить такой канал нельзя. Так. Чего надо делать, когда есть проблемы? Успокоиться, сесть и подумать. Он сел. Что главное? Отдать бабки. Неплохо бы и себе чего-нибудь оставить. Откуда взять? Только с английского товара, больше неоткуда. Хорошо. Допустим, он продает. Потом Сковорода эта самая прикатится проверять... Ну и чего? В самом крайнем случае, если не удастся договориться, сказать, что обокрали. Он чего, расписку им давал часового с ружьем ставить? Ну и чего? Насколько штрафанут?