Андрей Лещинский - Цветы для Любимого

Виноград спружинил, мак потянулся коробочкой и листьями, и Любимый снова оказался в ином, заманчивом и чудном мире.

Тело Любимого не знало и не умело почти ничего. Он был здоров, все органы и железы работали чудесно. Цветы следили и заботились об этом. Они знали и умели всё, полезное для тела Любимого. Он радостно дышал полной грудью. Он различал малейшие прожилки лепестков, слышал тонкий скрип раскрывавшихся чашечек, а запахи умел воспринимать и понимать, как не умел никто и никогда до него. Он мог сорвать ягоду с ветки, положить её в рот, прожевать и проглотить. Он мог перевернуться с боку на бок. Он даже умел ходить, но ему не нравилось. Несколько раз, ведомый странными и ускользавшими желаниями, переходившими в яви из снов, он вставал и доходил до края сада. Идти было недалеко, метров двести, по дороге он отдыхал в мягких креслах, спал на мягком ложе, очень уставал, но доходил до цели. Конечно, цветы могли донести его, но иногда хотелось попробовать самому. Он стоял на непривычных к работе ногах и смотрел в даль, в которой не было ничего. Ровная глинистая пустыня до горизонта, над ней ровное бледно-синее небо без облаков и чуть тёплое солнце на полпути к закату. Там не было ничего, никого, и никогда ничего не происходило.

В глубине под садом была вода. Растения корнями пробили землю и добрались до подземного озера, оставшегося с благословенных прошлых времён дождей, рек и зелени. Между поверхностью земли и озером корни натыкались на следы прежней жизни — руины зданий, ржавые остатки машин, кости людей и животных. Всё это было мертво, но не совсем. Какие-то слабые излучения, не до конца угасшие флюиды рассказывали о прекрасных, но давно забытых делах. Цветы умели понимать эти рассказы, умели они и ещё более странное и сложное. Эти благородные останки помнили о своей жизни, но сами того не зная, хранили информацию о значительно более давних событиях. Она еле мерцала в их тихих рассказах, но цветы научились понимать её.

Тело Любимого не знало почти ничего, но дух его, этот великий союз разума чувств, впечатлений, воли и души был очевидцем и умелым участником странных, иногда страшных и всегда заманчивых приключений.

Любимый жил в этом чудесном мире благородных грёз. Цветы всегда знали что нужно ему в этот раз, какая грёза порадует его более других и вызовет наибольший всплеск драгоценных эмоций Любимого.

Он снова оказался в грёзе, но что-то случилось с ним, с цветами или с окружающим миром. Случилось что-то очень неприятное, и грёза тоже стала неприятной и опасной.

Что-то пошло не так. Зажав в руке бессильное копьё, Любимый скакал на гнедом жеребце. За ним неслась, разинув огненную пасть, голова яростного чудовища, похожая на помесь кабана и обезьяны. Туловища не было, из лохмотьев шерсти вылетало пламя, толкавшее голову вперёд. В огне разинутой пасти корчились тела предыдущих жертв и несчастных предшественников Любимого. Он в ужасе шпорил коня, скакавшего по мелководью морского пляжа к близкому берегу. Там были пещеры, в них можно было скрыться, но Любимый понимал, что спрыгнуть с седла и убежать в пещеру он не успеет, а для всадника входы были слишком низки. Он обогнул спасительные, но бесполезные скалы и поскакал по кромке берега вдоль воды. На островке слева горел огромный кусок скалы, почти коснувшийся воды, но ещё не упавший в неё. На суше у открытой пустой могилы бил фонтан огня, рядом с которым, раскинув руки, лежал на спине мёртвый человек. Любимый скакал вперёд мимо полузатопленного корабля, мимо жертвенника с шестиконечной звездой, ярко светившейся в пламени всесожжения. Он проскакал сквозь строй крылатых чудовищ с конскими телами и печальными человеческими лицами. Голова неслась за ним, не догоняя, не отставая и внушая всё больший ужас и отчаяние. Впереди появился отряд рыцарей, пеших и конных, в блестящих доспехах. Любимый скакал прямо на них, уставив вперёд копьё, и рыцари, два десятка вооружённых воинов, стали разбегаться перед одним единственным перепуганным Любимым. Они бежали в сторону суши, надеясь спрятаться за скалой, и кричали: Смерть, смерть! Неужели, он и вправду был Смертью? Кем же тогда был этот, преследовавший его?

Любимый не стал гнаться за трусливым отрядом. Налево вдоль скалы в море вела полоса влажного песка. На ней на коленях стоял человек и возносил моления гигантскому ангелу с книгой в левой руке и с правой рукой, воздетой к небесам. За ангелом Любимый разглядел фигуры многоголовых драконов, сияние неба, Деву в овале света. Он знал, что туда ему нельзя, и что ангел — его единственная надежда.