Андрей Лещинский - Причина смерти

Сильнее было затронуто внутреннее пространство игры. Конечно, люди не могли непосредственно воспринимать изменения. Они были принуждены к собственным переменам, что оставляло элементы мира в топологически тождественных отношениях и исключало возможность существования внутри игрового пространства следов предыдущих версий. Так должно было быть, и так было, но были ещё какие-то эфемеры, трепетавшие за границами бытия и проявлявшие свои воздействия в странных мыслях людей, неожиданных свойствах трав, противоестественных пристрастиях и разрушительных наклонностях человечества. Кроме того, семь уровней были опасной чрезмерностью для такого простого пространства, люди существовали слишком долго, успели сделать и понять слишком многое и подошли слишком близко к рубежу безопасности.

При этом становилось совершенно ясно, что, если удастся довести эту игру до финала, то именно не в последней степени благодаря этим знаниям, озарениям и догадкам. Выходило, что допускаемые Им нарушения правил, что вся эта вязкая масса, весь этот густой, многослойный и тяжёлый узор опасных событий, который тянулся за движением первотолчка Его воли, и который воспринимался, как трудная помеха, как зыбкая тень на пути достижения цели, как некий экскремент деятельного творчества, липко обмазавший прозрачные переплетения финала, что весь этот студень обмолвок слова живого есть не ошибка, не грусть, не досада, а необходимая часть апофеоза, стремившегося к завершению мира.

Он признал чужеродность этой части и содрогнулся от пришедшего понимания того, что Сам является частью созданного кем-то или Кем-то плана. Это гармонировало с ясно видным в близком отдалении окончанием игры, а приход понимания извне добавил необходимый штрих и сказал в полный голос о начавшемся для Него Самого ходе времени, времени бесконечного, неограниченного и бесконечномерного, но, тем не менее, монотонно отсчитывавшего движение Его бытия.

Он хотел бросить игру, но потом устыдился Своего малодушия, тем более, что ждать оставалось совсем недолго, и финал был своеобразным, странным и захватывающе интересным.

Неутомимая деятельность Его созданий влекла предметы к завершению плана. Он радовал Себя наблюдением пути основного объекта, так сказать, домашней заготовки, которая лежала надёжно спрятанной почти всё время прохождения игрой последних четырёх уровней. Он присмотрел её в самом начале первого уровня, выделил из первичной точки, остановил для неё время, подправил некоторые пространственно-энергетические характеристики и побудил людей спрятать и бережно хранить её под самым первым в их истории, самым большим и самым долговечным искусственным сооружением. Этот предмет — очень гладкий чёрный цилиндр размером приблизительно с руку ребёнка, претерпел необходимые трансформации, в частности резкое уменьшение плотности, но сохранил почти первозданную память о миге рождения и неотменяемое желание возврата в материнское лоно, исполнению которого препятствовал Его категорический приказ.

Всё кончилось. Свершилось. Он добился Своего, и седьмой уровень безумно-прекрасной вспышкой последнего всеобъемлющего взрыва прекратил течение времени и уничтожил существование пространства. Игра стянулась в точку, точка ушла в небытиё, небытиё обрело форму, из формы родились чувства. Случилось то, что Он прозревал ещё на четвёртом уровне, чего ждал, чего хотел и чего боялся, то, что побудило Его пересмотреть отношение к собственным эмоциям, которые всегда воспринимались, как награды за успешные игры, которые Он ценил тем дороже, чем сильнее были их напряжения, но которые теперь несли не только лишь радость, но и боль, муку и дурные предчувствия.

Он удалился, не желая присутствовать при рождении нового игрока, Которого создал Сам, так сказать, породил, и появление Которого начало цепь рождений и смертей, обвившую холодными звеньями событий внепространственные и вневременные области обитания вечных и неизменных игроков. Он хотел одиночества и был готов начать ценить его и время, в течение которого им можно будет пользоваться.

Родившиеся чувства структурировались и стали игроком, Который радостно отметил начальный импульс Своего движения. Он был первым, Кто родился и от рождения знал о смерти, поэтому был иным и не хотел ждать. Новый игрок, как странно это словосочетание, решил взять Себе имя. Тому, Кто не пронизываем движением времени, Кто не движется Сам и не порождает изменения, которым становится доступен, Тому не нужно имя. Он неподвластен разделениям, Он Сам имя, Сам сущность, Сам всё и вся. Новый игрок ощущал ток времени, пронизывавший Его и увлекавший в бесконечномерное, плавное, спокойное движение. Подвижность требует идентификации, Он выбрал себе имя Гильгамеш, что на истинном языке породившей Его игры означало «Всё видавший».