Ян Козак - Гнездо аиста

Бернарда Олеярова весь день не вставала с постели. Она дремала, когда ее разбудил стук в окно, от которого задребезжали стекла. Она приподнялась, села на кровати и увидела за окном Гунарку, которая принялась вопить не своим голосом. От нее Олеярова и узнала, что происходит во дворе у Хабов. Забыв о своей болезни, она соскочила с постели, накинула на себя шерстяной платок и выбежала на улицу. Ее всю трясло, она едва переводила дыханье и при мысли об Анне обливалась холодным потом. А Илона?.. Нет, это невозможно. Бернарда не могла этого понять, отказывалась верить.

Когда она добежала до Хабов, там все уже было кончено. Эмиль Матух плюнул ей под ноги. О господи, матерь божья! Что же это такое происходит? Неужто светопреставление началось? Она даже не отважилась зайти к Хабам, готова была провалиться сквозь землю от стыда. Возвращаясь домой, встретила мужа.

— Что ты с ней сделаешь? Что? — прохрипела она.

И вот теперь отец стоял перед Илоной, широко расставив ноги, и молча глядел, как со трясет мать. Он был в бешенстве. Вырвав вдруг дочь из рук жены, он размахнулся и что есть силы ударил ее по лицу. От его удара Илона пролетела через всю горницу и стукнулась головой о спинку кровати.

— Перестань! — услышала Илона окрик деда. — Ты что, убить ее хочешь? Этим уже ничего не исправишь! Ничего, слышишь?!

Дедушка…

Илона затаила дыхание — ждала следующего удара. Лицо ее пылало, но еще больший жар жег ее изнутри. Она медленно повернулась. Все трое стояли неподвижно прямо перед нею и смотрели на нее. И вдруг Илоне показалось, что это не живые люди, а три вырезанные из дерева фигуры, что жизнь замерла и они так и останутся стоять тут навеки.

— Змея! Проклятая змея! — снова заорал отец, впившись в Илону взглядом, полным ненависти. — Как я теперь покажусь на глаза людям? Порядочным людям?

Он кинулся к полке, схватил бутылку с паленкой и пил, долго, не отрываясь, прямо из горлышка. Потом протянул бутылку матери.

— На! Пей… Только это нам и остается…

— Не хочу! — завопила мать, отстраняя бутылку. — Я уже вообще ничего не хочу! Лучше мне не жить… Лучше лечь в могилу… Какой позор! Родная сестра и мать на твоей совести, Илона! Бог тебе этого не простит! Ох, лучше б мне в могилу…

Она скинула платок, схватила коробочку с порошками, которые принесла ей из больницы Илона, отворила дверцу печки и бросила порошки в огонь.

— Свою собственную мать убила! Свою мать… Мать ты убила! — твердила она, ложась в постель.

Дедушка протянул руку к бутылке.

— Что ж, хлебни и ты… хлебни вдосталь… — сказал отец, искоса поглядывая на него налитыми кровью глазами. — Только знай — это у нас последняя бутылка. И дал нам ее Хаба! Сперва выпей как следует, а уж после эту змею поганую защищай, после за нее заступайся.

Дед остолбенел. Потом отхаркнулся и плюнул на пол так, словно хотел дать понять, что плюет на всех на них. И вдруг, схватив за горлышко бутылку, он что есть силы трахнул ею о стол. Она разбилась на мелкие кусочки, и вся горница наполнилась запахом паленки.

Илона испуганно огляделась.

Отец побагровел, задохнувшись от ярости.

— Ты что это, дед? Супротивничать решил? Ишь расхорохорился! Забыл, видно, что ты давно уже тут не хозяин. Давно уже не распоряжаешься, не командуешь!

— Что правда, то правда. Тут давно уже распоряжаются другие. Приказывают, командуют, хотя здесь и не живут…

— Кто же это распоряжается и приказывает? Так вот, стало быть, куда ты клонишь? Знаешь, дед, хватит! — Олеяр отстранил его и, обращаясь к Илоне, продолжал: — А ты… Ты сейчас же беги к Хабам и проси прощенья. На колени перед ними стань. Поняла? В ноги поклонись и головой о землю бейся до тех пор, пока они тебя не простят. Поняла? Или мне объяснить тебе все это еще и ремнем? Хочешь? — Он с угрожающим видом подступил к Илоне.

Мать сразу ожила, села на постели. В глазах ее засветилась надежда.

— Отец прав, — заговорила она торопливо. — Иди к ним и проси прощения. Я скажу об этом всем, всей деревне. Может быть, нас простят. Господи, спаси и помилуй нас, грешных! — Мать перекрестилась. — Скажи им, что у тебя ум за разум зашел, на какое-то время рассудок помутился — только это нас и спасет… Что и говорить, ведь девчонка и в самом деле просто свихнулась из-за этой окаянной «передвижной весны», из-за всего того, что у нас теперь творится, — заключила она и с облегчением вздохнула.

Илона стояла, оцепенев от ужаса. Господи, чего они от нее хотят?!

— Ступай же! Беги, проси прощения! Ты должна вымолить у них прощение! — крикнула ей в лицо мать.