Ян Козак - Гнездо аиста

Потом Павел увидел Шугая. Тот стоял под низкими ветвями одного из орехов на берегу ручья, озаренного солнцем, и смотрел в сторону национального комитета, растерянно топчась на месте.

Разве Павел мог представить год назад, что увидит из окна национального комитета такую картину. Вот она, охотничья засада! Он посмотрел на Канадца.

Канадец живет еще вчерашним днем, подумал Павел. Он не может оторваться от прошлого. И остальные тоже. Петричко, отец, Бриндзак. А как Сойка? У него от этих перемен наверняка голова пошла кругом. Эх…

Из хлева Хабы выбежало еще несколько коров, вот они показались из-за чисто побеленного и ярко освещенного солнцем церковного фасада.

— Видишь, откуда выходят коровки? Похоже, идут с обедни. Теперь и нам не мешало бы причаститься. Слушай, Иван. Ты не хочешь исповедаться? — спросил Канадец. — Может, послать за священником?

— В Трнавке теперь Хаба священник, — сказал Иван. — Снова его вынесло на поверхность.

Хаба стоял посредине площади и что-то говорил, размахивая руками. Рядом с ним стояли Бошняк, Микулаш Тирпак и несколько женщин. Возле ворот Эмиля Матуха столпилось с десяток мужиков.

— Дерьмо и всякий мусор всегда выносит на поверхность, — сказал Канадец.

— И кого там только нет, кто только не всплыл вместе с ними, — заметил Павел.

— Вот я и смотрю. А тебе не кажется, что именно этого и следовало ожидать?

— Ничего мне не кажется.

Павел продолжал смотреть в окно.

Хаба вытер вспотевший лоб и решительным шагом направился через площадь к другой группе людей.

— А мне вот кажется, что мы зря бездействуем, — сказал Канадец. — Интересно, для чего у нас существуют органы безопасности? Для чего милиция и армия?

— Наверное, для того, чтобы снести головы тем, кто кричит внизу на площади, — ухмыльнулся Павел.

— Нет, тем, кто их подбил на это, — возразил Канадец. — Когда мы устраивали демонстрации против правительства, жандармы нас разгоняли и сажали. Если бы мы тогда позволили себе то, что они теперь, нас бы давно перестреляли. Не понимаю, трусим мы, что ли? — И, обращаясь к Ивану, спросил: — А это не ловушка? Чтобы они головы повысовывали, а мы по ним стукнули? Такое я бы еще понял.

— Нет, этого не будет, — сказал Иван спокойно. — Такую политику мы проводить не станем.

— Жаль. Это было бы то, что надо, — сказал Канадец. — Всегда они нас травили, как псы зайцев.

Народу тем временем на площади все прибывало. Одни уже отвели коров в хлева и снова вернулись, другие все еще стояли тут вместе со своей скотиной. Дорога к национальному комитету оказалась закупоренной, как горлышко бутылки, и шум все нарастал.

— Господи, помоги нам! — раздался чей-то крик. — У них, похоже, есть оружие, раз они засели там.

На лестнице послышались шаги; из толпы, теснившейся внизу, неслись выкрики:

— Не лезь туда! Подожди! У них оружие!

— Эй, вы, трусы, вылезайте-ка!

— Что происходит? — спросил Петричко, не отходя от телефона.

— Они идут сюда, — сказал Канадец.

— Хорошо бы поджечь эту ихнюю казарму — и дело с концом! — кричал внизу Штенко.

По спине Павла побежали мурашки.

В эту минуту под окном кто-то громко сказал:

— Эй, вы там! Сейчас же объявите о роспуске кооператива. Все равно уже никакого кооператива нет, но все-таки объявите официально.

Это говорил старый Хаба.

— Слышишь? — Иван снова сжал Павлу локоть. — Он требует официального подтверждения, что кооператив приказал долго жить.

— Может, послать Шугая с барабаном, чтобы он оповестил всех об этом? — предложил Канадец. Потом, повернувшись к Петричко и глядя на него в упор, спросил: — Так где же твоя милиция? Куда девался Бриндзак?

Петричко все еще прижимал трубку к уху. Скоро из Горовцов пришлют помощь. Теперь уже выбора нет, думал он. Дырку в кувшине надо заткнуть, иначе вытечет все вино. Бриндзак даст приказ КНБ. Их не должно быть слишком много — хватит четырех-пяти парней. Всего четыре парня — и мы изолируем зачинщиков. Вернем в кооперативное стадо скот и установим порядок. Еще можно все спасти. Скорее бы появились эти четверо парней из КНБ. Трнавка увидит тогда, что мы не одни, что они сражаются не только с нами… Это, конечно, удар для нас, но ведь мы же знали, что путь будет нелегким. Разве в России было мало врагов, мало трудностей? А у нас дорога одна! И хотя все эти события для нас — удар, мы выдюжим. Только бы пришло подкрепление.

А почему бы ему не прийти? Ведь одно из важнейших завоеваний революции в том и состоит, что у нас есть свои вооруженные силы. Они прибудут. Хотя, судя по всему, там, наверху, происходит что-то непонятное. Ну и пусть. Наверху уже бывало всякое… Но Бриндзак не из тех, кто предает.