Ян Козак - Гнездо аиста

— Здорово сработано! — крикнул Канадец.

Втянув голову в плечи, он бросился в хлев. Следом за ним вбежал Павел.

— Полюбуйся на них! — сказал Канадец, когда Павел запер изнутри на задвижку дверь.

— Ворота долго не выдержат.

— И ты возьми вилы, — предложил Канадец. — И первому, кто ворвется, проткнем брюхо. Целься прямо в брюхо.

Коровы испуганно мычали, дергали головами, топтались на месте, гремя цепями. Ворота дрожали и скрипели под натиском толпы. Сперва Павлу казалось, что он слышит стук кулаков, но потом ворота загрохотали от ударов камней. Проникавшие через щели полоски солнечного света то удлинялись, то укорачивались — казалось, в ворота втыкали острые белые клинья, которые пронизывали полумрак хлева. В полосах света в какой-то дикой пляске кружилась пыль.

— Мы ничего не сможем сделать, — сказал Павел.

Канадец удивленно поднял на него глаза.

— Да, черт возьми, мы тут совершенно бессильны, — повторил Павел.

Раздался треск и сильный грохот. Канадец вытянул голову.

— Они бьют в ворота телегой! Ну и дела! Уже совершенно расшатали их.

Снаружи оттаскивали телегу, чтобы снова ударить ею по воротам.

Серебряный клин придвинулся совсем близко к ним и плясал у их ног на полу. Павел слышал, как бешено колотится его сердце. Под самым потолком он увидел крохотное оконце.

— Давай, живо! — шепнул он Канадцу, разбежался и ухватился за перегородку стойла.

Канадец не двигался с места.

— Скорей! — крикнул Павел. — Да беги же, черт возьми! Через минуту будет поздно.

Граблями он выбил стекло. Наконец и Канадец последовал за ним, все еще не выпуская из рук вилы.

Павел пролез в окошечко, соскочил вниз и бросился было бежать. Но, оглянувшись, увидел, что Канадец никак не может протиснуться в узкое окошко; он вернулся, схватил его за руки и с трудом стащил вниз.

— Ну и отъел ты себе задницу. — Павла душил нервный смех. — А где твои вилы?

— Тьфу ты черт! Там остались. Они мешали мне, когда лез через это проклятое окошко. — Канадец плюнул с досады.

— Надо было сперва их бросить. А теперь давай-ка поскорее отсюда! Ну, пошевеливайся!

Они бежали через заросли крапивы, продирались через кусты шиповника и сирени. За их спиной снова раздался страшный удар и вслед за ним треск дерева и грохот падающих ворот. Канадец оглянулся.

— Слышишь? — спросил он, задыхаясь.

— Слышу. Не глухой.

Со стороны хлева доносился рев толпы, мычание перепуганного скота.

— Коли в солому! — донесся до них крик Штенко.

— Слышишь? — снова спросил Канадец.

Павел, положив ему на плечо руку, спросил не без ехидства:

— А там тебе быть сейчас не хотелось бы? Может, мы бы им всыпали, а?

— Ну и балда же ты! — сплюнул Канадец. — Может, тебя зло берет, что мы выбрались оттуда?

Павел промолчал, внимательно огляделся по сторонам. Они поползли вдоль длинной изгороди графского сада, потом побежали обратно по направлению к деревне. В конце концов они продрались через кусты и вышли на дорогу, ведущую к национальному комитету.

— Коровы!.. — крикнул Канадец, как только он, пыхтя, поднялся по лестнице в национальный комитет. — Эти сволочи нас там…

Иван приложил к губам палец и жестом пригласил их к столу.

Петричко сидел, прислонившись к стене, и прижимал к уху трубку.

— С кем он говорит? — тихо спросил Канадец.

— С Горовцами, — шепнул Иван, — с районным комитетом партии.

— Так устрой это, пожалуйста, Эвжен, — сказал Петричко в трубку. — А еще для верности дай мне Бриндзака… Что? Нет, я не положу трубку. Хорошо, я подожду.

Павел едва расслышал эти слова — так стучало у него в висках.

Чтобы успокоиться, Павел закурил сигарету и вдруг почувствовал, что локоть его стиснули пальцы Ивана.

— Ты видишь их? Посмотри!

Иван осторожно высунулся из окна. Над площадью поднималось облако пыли. Из бывшего графского хлева, из хлевов Хабы и Зитрицкого выбегал скот. Трнавчане словно опьянели — лица у всех горели, голоса звучали грубо и визгливо. Животные, мужчины, женщины, дети метались по площади, во дворах, огороженных заборами.

Олеяр с женой гнали через мостик двух коров. Прямо под окном прошли, ведя скотину, Резеш и Марча. Пишта Гунар шел рядом со своей коровой, подталкивая ее и чуть не приплясывая. Штенко, размахивая увесистой дубиной и злорадно ухмыляясь, поглядел на окна национального комитета.

— Этот сукин сын ведет корову Гудака, — прохрипел за спиной Павла Канадец. — Он забрал ее вместо своей, что сдохла. Это была лучшая из кооперативных дойных коров.