Ян Козак - Белый жеребец

Мужчины переглянулись.

— У нас была авария, — ответил Володя. — Это немного выбило ее из колеи. А теперь все в порядке.

Когда в дверях появилась Наташа, Володя и Буров опять сидели за столом и курили. Она вошла несколько неуверенно, но была свежа, причесана, в прилегающей блузке песочного цвета, который очень шел к ее волосам. Две пуговки сверху, у воротника, были расстегнуты.

— Я полежала полчаса в горячей воде и уже чувствую себя прекрасно, — сказала она. — Как вы доехали? Я слышала, как вы пришли, но была еще в ванне.

Она держалась так, словно ничего не произошло, на губах ее играла улыбка — Володе она казалась приклеенной.

— На грузовике доехали, — отозвался Буров. — Газик, который за нами послали, мы встретили по пути. Вам налить чаю? Или что-нибудь покрепче? — спросил он.

— Лучше покрепче, — ответила Наташа. — Я все еще не совсем в норме. — И она улыбнулась Володе.

«Эта баба, — подумалось ему, — нигде не растеряется, она ведет себя так, словно ничего не было. Уже опять почистила перышки, снова в форме, снова помолодела. Осталась только та легкая царапина на лбу, впрочем, она почти незаметна».

Они молча чокнулись.

Наташа закурила, жадно затягиваясь. Глаза ее лихорадочно блестели.

— Я будто заново родилась после горячей ванны, — заговорила она через минуту. — Она меня оживила. Боже мой, я тогда так закоченела! — Она пыталась говорить спокойно и беззаботно.

Ей никто не ответил.

Она держала в руке рюмку, играя с ней. Нежная, холеная рука, ногти покрыты оранжевым перламутровым лаком, губы подкрашены помадой того же оттенка.

— Выпьем еще? — спросила она.

Выпив, поставила рюмку. На лице ее заиграла улыбка. С легкой женской непринужденностью она взяла в ладони руку Бурова.

— Саша… какие у вас крепкие, сильные руки. Надо же, я и не обратила внимания сначала… — Она заглянула Бурову в лицо с восхищенным и несколько извиняющимся видом. — С такими руками вы можете тут… — Она не договорила, и, хотя старалась произнести это просто и естественно, слово «тут» в ее устах невольно прозвучало с ударением.

Володе она действовала на нервы. Что она, собственно, вообразила? Откуда у нее столько смелости, что она снова пришла к ним и держится как ни в чем не бывало? Нет, это уже не смелость, это наглость. Бесстыдство и наглость. Неужели эта девка думает, что… Ну да, конечно, она именно на это и рассчитывает. Теперь она готова на все и выбрала Бурова. О, она все великолепно продумала. Одни глаза чего стоят. Они то холодны как лед, то — когда ей это надо — светятся лаской, теплом. Вот и сейчас они поголубели. Горе мужчине, которого она свяжет. Сейчас она кое-что поняла, поэтому хочет загладить и готова ради этого на все. Она красива, да и опыт наверняка немалый. Она знает, как трудно перед ней устоять… Вот и выбрала Бурова: он ведь вчера, да и сегодня полдня, токовал вокруг нее. И ему так хотелось быть с ней. А теперь она сама хочет завоевать его.

Наташа все еще держала руку Бурова. Бедный Саша! Он оставил руку в ее ладонях и от смущения не знал, куда деваться, но ухмылялся — похоже было, что он тоже понимает, к чему клонит Наташа.

— Давайте-ка лучше выпьем, а? — произнес он после паузы не своим, хриплым голосом. Ее поведение сбивало его с толку.

Он освободил руку и схватил бутылку, но был так растерян, что на сей раз налил только себе и опорожнил рюмку одним духом.

— Должна признаться, что там я порядком струхнула, меня просто ужас охватил. Но сейчас уже все прошло, и мне опять хорошо. Превосходно, — снова заговорила Наташа.

Буров покосился на Володю, который не проявлял никакого восторга по поводу того, как развиваются события.

— Хотел бы я знать, что прошло и что изменилось, — заметил Володя, куря сигарету.

Она оглянулась на него, на лице отразилось смущение.

— Понимаете, мне немного отказали нервы. Возможно, я наговорила там каких-нибудь глупостей… Но это уже дело прошлое… А та женщина — мне очень хочется сделать ей что-нибудь приятное.

— Она наверняка уже обо всем забыла, — возразил Володя. — Она поступила так же, как ведут себя люди в подобных ситуациях. В наших условиях, разумеется.

Наташа не прореагировала на его намек.

— Я хочу подарить ей серьги. Серебряные.

— Вы что, хотите оскорбить ее?

«До чего же она цинична и бессовестна, — подумал он. — Нет, эта не пропадет. Ну и лицемерка! Проклятая эгоистка! Она как те пиявки, что присосутся к живому телу и только набухают, наливаются его кровью. Но достаточно малейшего неудобства — и эти люди сразу сбрасывают маску».