Ян Козак - Белый жеребец

Володе были хорошо известны эти проблемы — потому, собственно, здесь и построили ихтиологическую станцию, прямо по соседству с электростанцией, — но он слушал Галю.

Потом появился Петр.

Володя и Галя смотрели, как Петр с поленом в руках вынимает из сети рыбу и бросает ее в лодку, а сеть снова забрасывает в воду. Подъехав к мелкому месту, он вылез из лодки, подтолкнул ее к берегу и принялся за работу — стал выбрасывать из лодки щук; тех, что покрупнее, он потрошил, бросая печенку назад в лодку, где золотились плоские караси и несколько крупных окуней. Щуками он заполнил одну из бочек, стоявших на опушке березовых зарослей. Из нескольких бочек, прикрытых крышками, на которых как груз были положены камни, уже распространялся отвратительный запах — это Петр готовил приманку для медведя, разорвавшего его лошадь. Петр раздобыл лошадь два месяца назад, стал возить на ней к станции с реки плавник для отопления, иногда выезжал верхом и на охоту. И вот теперь жаждал свести счеты с медведем. К тому же зимой он разбрасывал на берегу рыбу, приманивая лис и песцов, которых ловил в капканы.

У Володи пропала вся радость от улова.

Столько рыбы!

На следующее утро Петр отвез Володю и Галю на противоположный берег к речке, которая вливалась тут в водохранилище. Володя хотел попробовать, не удастся ли поймать тайменя. Все время, пока они плыли, волны качали моторку. По реке плыло много бревен, деревьев, щепок.

У берегов то и дело взлетали утки. У Володи опять от волнения забилось сердце. Шесть турпанов он застрелил.

— Прямо утиное царство, — сказал он Петру. — А ты почему не стреляешь?

— Слишком много мороки их ощипывать, а мяса мало, — ответил Петр. В кладовке у них всегда висело несколько глухарей.

Наконец они выплыли в тихую извилистую протоку, обрамленную затопленными кустами и лиственницами. Русло ее напоминало ирригационный канал, наполненный водой, и Володя все больше думал об охоте. Он мечтал поймать тайменя, но на мелком месте или залесненных обрывистых склонах, к которым они приближались, мог попасться и лось или олень. Поэтому, когда они пристали к крутому берегу, он остался с Галей, которая вышла здесь с сумкой, полной инструментов и бутылочек. Володя думал, что если увидит какого-нибудь зверя, то и убьет его сам. Ему не хотелось делить радость охоты с Петром, который поехал вверх по речке.

Володя зарядил ружье патронами с пулями и, положив его рядом с собой, принялся закидывать блесну. Но в этот день ему не везло. Опять клевали преимущественно щуки, которых тут было гораздо меньше, чем в заливе водохранилища: он поймал только двух, хотя прошел по берегу довольно далеко. Вернувшись, Володя развел костер и зажарил уток. Галя, которая все еще возилась в воде, осмотрела его улов. Выпотрошив щук, она просмотрела содержимое их желудков. Володя обратил внимание на то, какие у нее погрубевшие, красные руки — после возни с ледяной водой.

Потом они сели у костра и принялись за еду. Был прозрачный, солнечный и безветренный день. Воздух был горьковатый, как это бывает осенью, с ароматом березового дыма. Они дождались Петра.

Володя наблюдал за утками; пока они плавали на освещенной солнцем глади речки с тихим течением, он видел их совсем отчетливо. Но стоило им заплыть в тень, отбрасываемую лесом, как он сразу терял их из виду.

Вдруг Галя тронула его за локоть.

— Смотрите! Смотрите! — прошептала она.

Володя повернул голову, в том направлении, куда она смотрела и откуда взлетели утки.

На противоположном берегу, у затопленного осинника и кучи плавника, у самого края ослепительно сияющей глади, по колено в воде стояли два оленя. Подняв головы, они оглядывались по сторонам и напряженно вслушивались. Ничто не шелохнулось. Тогда олень с длинными ветвистыми рогами неслышно, мягко вошел в реку и поплыл. Второй, поменьше, поплыл за ним следом.

Володя схватил ружье. Животные плыли выше от него метрах в пятидесяти, и оба были у него на мушке. Они плыли медленно, длинные ноги не давали им двигаться быстрее.

Галя схватила Володю за руку.

— Не надо, — сказала она тихо, но настойчиво. — Не стреляйте, Владимир Андреевич.

Он взглянул на нее.

— Пустите! Что за глупости? — возразил он тихо, охрипшим голосом. — Они оба у меня на мушке, а Петру нужно мясо.

— Нет, — прошептала она, — не стреляйте!

И продолжала сжимать его руку.

На мгновение он встретился взглядом с ее глазами. В них светилась такая настойчивая просьба, что он медленно опустил ружье, и все еще держа палец на курке, снова взглянул на реку.