Алла Хемлин - Интересная Фаина

При царизме Пушкин сочинил хороший стих про голого мужчину-утопленника. Пушкин сочинил, что у этого мужчины с бороды на все на свете стороны текла вода, а глаза у мужчины никак не закрывались, хоть ты им что. И еще Пушкин сочинил, что все на свете у мужчины страшно занемело, а руки взяли и опустились в самый низ мужчины, а черные раки взяли и впились во все на свете распухнувшее тело мужчины.

Фаина передумала отпивать от картинки. Сначала из-за того, что мужчина-утопленник лежал в воде голый, даже без парчового халата. А потом еще раз передумала, потому что вдруг этот голый мужчина и есть муж матери и отец Фаины. Мужчина утонул давно, при царе Николае Первом Палкине, лежал и ожидал, пока его жена тоже утонет. А ожидаючи, мужчина с тоски распухнул и поддался черным ракам. Фаина подумала, что ни за что не лишит мать и отца стакана воды перед смертью.

И вот Фаина дошла в ящике до книжек без всяких картинок.

Фаина никогда не читала книжек, в которых ничему не училось, а просто жизненно рассказывалось.

Получилось, что Фаина из книжек заузнавала многое интересное из жизни людей. И до того заузнавала, что забыла про все, что еще не успела вытащить из своей памяти и засунуть во все на свете щели мира.

И вот для всех людей настал 1901 год.

Серковский жил себе с Верочкой и почти что целыми днями наслаждался.

А Верочка жила себе с Серковским и наслаждалась не целыми днями.

Почти что все время на Верочку находило. Тогда Верочка сильно задумывалась, где бы развеяться от Серковского в ожидании своего законного брака.

Верочка не сильно умела развеиваться, а только «так» и «по-другому». «Так» — это когда женщина сначала подлизывается к мужчине, а потом вьет из подлизанного мужчины веревки. А «по-другому» — это когда женщина у веревки выманивает деньги и идет тратить по всяким магазинам.

Серковский хотел в Киеве пойти работать по своей специальности адвоката.

Серковского знала вся Одесса, а весь Киев Серковского не знал и вроде не сильно собирался. Потому Серковский больше говорил со своим портфелем на замочке и даром, чем с судом и за деньги.

Серковский походил себе, походил, подбил копеечку и прочее и сильно задумался.

До женитьбы на Фаине Серковскому остался один год, а до денег — осталось еще о-го-го сколько. Тем более при царизме некоторые люди не доживали до наступления денег. При советской власти деньги для людей уже ничего не значат, потому люди не доживают до наступления коммунизма. Коммунизм есть коммунизм.

Серковский из своего опыта как человека знал, что два раза от одинакового не прилипает. Хоть подряд, хоть не подряд, а в разбивку. Потому Серковский подумал не про Баранидзе-племянника, а про Абовица.

Разошлись Серковский с Абовицем почти что хорошо. Тем более и один, и другой уже давно поставили другой одному правильную цену.

И вот Серковский написал Абовицу письмо и спросил, или Абовицу ничего в жизни не давит, потому что Серковскому сильно давит. И не мог бы Абовиц облегчить Серковского ради прошлой жизни и совместных трудов для наук.

Чего греха таить, при царизме почта работала. Абовиц получил письмо Серковского через два дня и с ходу ответил.

Абовиц написал Серковскому, что ему ничего никуда не давит, а наоборот, даже везде сильно просторно. Что если Серковскому куда-нибудь давит, так пускай Серковский возьмет свои ручки и будет давить это обратно. И если что, так Абовиц готов помочь Серковскому умным советом и даже добрым словом.

Еще Абовиц написал Серковскому, что каждый день вспоминает покойную жену Серковского Елизавету, которую зачем-то постигла смерть от электричества.

Еще Абовиц написал Серковскому, чтоб Серковский был к себе осторожный во все на свете минуточки, потому что в мире есть многое и кроме электричества.

Серковскому стало плохо везде — до самых последних косточек за ушами.

Абовицу стало тоже нехорошо, хоть и не за ушами.

Абовиц решил, что за Серковским нужен глаз и плюс еще глаз. Что Серковский начал проявлять себя дурак дураком. Из науки известно, что когда человек из умного делается дураком, так обратного хода никуда не бывает.

Абовиц не умел ничего не задумывать про деньги. Потому Абовиц как раз задумался про то, чтоб делать фальшивые бумажки.

Делать такое в Одессе Абовиц на всякий случай не захотел. Абовиц задумался про Киев, потому что задумал поставить новое дело на большую ногу.

И вот Абовиц все ставил и почти что поставил. А тут — Серковский, который тоже в Киеве, тем более с дурной головой и ногами, которые могут пойти не туда и сказать не то.