Оушен Вуонг - Лишь краткий миг земной мы все прекрасны

Мы возвращаемся домой. Никто не говорит ни слова. Позади белых коттеджей, стоявших рядком, на фоне красноватого неба замерли ели. Бигль корябает когтями асфальт, его ошейник позвякивает, собака тащит нас домой. В голове у меня звучит голос деда. Он повторяет:

— Это мой внук. Мой внук.

Две женщины тащат меня в нору чернее ночи. Одна из них кричит, и только тогда я понимаю, кто я. Вот их головы, черные волосы примяты после сна на полу. В воздухе резкий синтетический запах, мои спутницы усаживаются на сиденья машины, автомобиль заходил ходуном. С трудом продрав глаза ото сна, я различаю очертания: подголовник кресла, плюшевая мартышка размером с большой палец на зеркале заднего вида, что-то металлическое сверкнуло и пропало. Машина срывается с места; судя по запаху ацетона и лака для ногтей, мы в твоей старой ржавой «тойоте». Вы с бабушкой сидите впереди и возмущаетесь чем-то, что никак себя не обнаруживает. Мимо проносятся огни фонарей и с силой бьют вам в лицо.

— Он убьет ее, мама. Теперь он точно убьет ее, — запыхавшись, говоришь ты.

— Мы уже летим. Быстро, как вертолет. — Лан сейчас вполне адекватна, она раскраснелась и напряглась. — Куда мы едем?

Бабушка хватается двумя руками за откидное зеркало. Судя по голосу, она улыбается или говорит, стиснув зубы.

— Он убьет мою сестру, мама. — Твой голос звучит так, будто ты барахтаешься в реке. — Я знаю Карла. На этот раз все серьезно. Слышишь меня? Мама!

Лан раскачивается из стороны в сторону и насвистывает.

— Мы уезжаем, да? Придется ехать далеко, Волчонок!

За окном ночь проносится мимо, мы будто преодолеваем силу гравитации. На приборной панели горят зеленые цифры: 3:04. Кто положил мою руку мне же на лицо? Колеса визжат на каждом повороте. Улицы пустынны; кажется, будто Вселенная опустилась на город, все стремительно летит сквозь космическую тьму, а на переднем сиденье вырастившие меня мать и бабушка теряют рассудок. Сквозь пальцы я смотрю в ночь, она похожа на цветной картон. Лишь две уставшие головы впереди виднеются четко и покачиваются.

— Не бойся, Маи. — Ты говоришь сама с собой, так близко придвинувшись к ветровому стеклу, что с каждым словом мутный круг на нем становится все шире. — Я еду. Мы едем.

Немного погодя машина лихо заворачивает на улицу, вдоль которой стоят одни «континенталы» [29] Lincoln Continental — дорогой автомобиль представительского класса. Прим. пер. . Наша «тойота» сбавляет ход и останавливается напротив обшитого вагонкой загородного дома.

— Маи, — повторяешь ты, потянув за ручной тормоз. — Он убьет ее.

Всю дорогу Лан качала головой из стороны в сторону, а теперь перестала, будто ты словами наконец нажала на какую-то кнопку внутри нее.

— Что? Кто кого убьет? Кто сейчас умирать?

— Сидите в машине!

Ты отстегиваешь ремень безопасности, выскакиваешь на тротуар и семенишь к дому, оставив дверь позади себя открытой.

Лан рассказывала мне о госпоже Чьеу — легендарной воительнице Древнего Вьетнама, которая повела войско вьетов против китайских захватчиков. Глядя на тебя, я подумал о ней. По легенде, в руках у госпожи Чьеу было два меча; свои груди длиной по метру каждая воительница завязывала за спиной и сражала наповал дюжину врагов за раз. Та женщина спасла наш народ.

— Кто сейчас умирать? — Лан поворачивается ко мне, огни встречной машины озаряют ее строгое лицо, встревоженное новым знанием. — Кто умрет, Волчонок? — Она то и дело поворачивает ладонь, словно пытается открыть запертую дверь, и показывает, что твое место опустело. — Тебя кто-то убивать? За что?

Я не слушаю. Я опускаю стекло, руки обжигает с каждым поворотом рукоятки. Прохладный ноябрьский воздух сочится в салон. Внутри у меня все сжимается, когда я вижу, как ты поднимаешься по ступенькам, а в руке поблескивает двадцатисантиметровое лезвие мачете. Ты стала стучать в дверь и кричать по-вьетнамски:

— Выходи, Карл! Выходи, мерзавец! Я забираю ее домой! Машину можешь оставить себе, только отпусти мою сестру!

На слове «сестра» твой голос дрогнул, сорвался, а потом снова окреп. Ты колотишь в дверь деревянной рукояткой мачете.

На пороге дома зажглись огни; в свете флуоресцентных ламп твоя розовая ночная рубашка вдруг стала зеленой. Открылась дверь.

Ты делаешь шаг назад.

На порог выходит мужчина. Он идет на тебя, а ты спиной вперед спускаешься по ступенькам. Лезвие застыло в твоей руке, как приклеенное.

— У него оружие, — громким шепотом сообщает Лан, она в ясном уме. — Роза! У него дробовик! Убьет двоих одним ударом. Вывернет тебе легкие наружу! Волчонок, скажи ей.