Юрий Щекочихин - Армия жизни

Вот и все.

Не в драке, не в ослеплении, не обороняясь, а расчетливо и коварно обманул, привел, выбрал место…

Но что же, что же здесь не так? Чего не хватает в этой картинке, чтобы она приобрела полную, без единого облака, ясность?

Не хватает ерунды, нелепицы — джинсов.

Джинсов, за которыми Зыбин, как на веревочке, шел по дороге, указанной Хлыбовым, никогда не существовало в природе. У Хлыбова попросту не было возможности их достать. Сам он их тоже никогда не имел. Время и место он назначил не для купли-продажи — для убийства.

С того самого дня — за неделю до преступления, когда Хлыбов пообещал достать джинсы, Зыбин жил в предвкушении праздника. Я не оговорился и не преувеличил. Вместо джинсов в иной момент мог быть модный диск, гитара или, скажем, мотоцикл, на котором, как на крыльях, промчишься мимо ошалелых прохожих. Знаем ли мы, что для них — подростков означают эти вещи? Кусочек вселенной, которую они создают вокруг себя и в которой вертятся сами, или, может быть, что-то иное?

Я не хочу сказать, что если бы Зыбин не потребовал от Хлыбова достать джинсы и Хлыбов не обещал ему, зная сам, что не выполнит своего обещания, тогда бы преступления не произошло. Нет, конечно же, нет. Но именно джинсы трагически окрасили взаимоотношения двух подростков в ту последнюю неделю. Взаимоотношения, которые тянулись куда дальше, чем за эту, последнюю неделю, до встречи у реки.

Потерпевший Зыбин больше года избивал преступника Хлыбова. Бил один и в компании с тем же, внешне тихоней и пай-мальчиком Валерием Поповым. Бил у реки и возле школы, бил ногой в живот и кулаком по лицу, бил просто так, без особых предисловий и с издевательскими церемониями. Зыбин знал, что может пошевельнуть пальцем, и Хлыбов поплетется за ним на водную станцию и будет терпеливо ждать, пока проведут короткое «деловое совещание», чтобы потом накинуться всей стаей, не разбирая, где лицо, где живот. Хлыбов был его пленником, и Зыбин чувствовал — так, как чувствуют только звери и дети, не вкладывая в чувства мысль, — что одно появление его во дворе заставляет Хлыбова застывать в подъезде; что власть, которую он приобрел над ним, безгранична и достаточно простой ухмылки, чтобы Хлыбов побледнел, опустил глаза, торопливо зашагал прочь. Еще 15 августа, за 13 дней до 28-го, среди бела дня он вместе со своими приятелями подстерег Хлыбова на реке, жестоко избил его и только смеялся, когда тот бессильно барахтался в воде.

И вдруг сам попал в зависимость от Хлыбова.

Александр Зыбин плакал навзрыд, чтобы выклянчить у матери деньги, а Андрей Хлыбов спокойно говорил ему: «Мало, мало. Нужно еще 20 рублей». И поражался собственной смелости, а еще больше тому, что Зыбин — сам Зыбин! — согласно кивает головой и идет плакать дальше.

Зыбин приходил за джинсами, слышал: «На следующий день» — и покорно уходил прочь, готовый прийти и завтра, и послезавтра, и когда угодно — как скажет тот, который еще вчера был просто одним из мальчиков для битья.

Потом, когда Зыбин вышел из больницы и предстал перед следователем, он не мог простить не удара, а обмана, и твердил: «Да он, наверное, хотел деньги забрать, вот и пырнул ножом».

А Хлыбов — и на следствии, и на суде — упрямо повторял: «Я хотел убить Зыбина», пытаясь передать взрослым то ощущение страха, с которым жил последний год: безнадежное слепое отчаяние, сопровождавшее его жизнь последнюю неделю на свободе — от того дня, когда он решил убить Зыбина, до того дня, когда он чуть не осуществил свое намерение. Но взрослым хотелось какого-то более привычного объяснения случившемуся. Хотелось найти не причину — повод, мотив, чтобы, зацепившись за него, еще раз поверить, не допуская и мысли, что вера ошибочна, в наше достоверное знание их мира. Искали причину — и нашли. Когда потерпевший в конце концов признался в том, что бил Хлыбова, но… только по одной причине: Хлыбов, дескать, занимался спекуляцией, — ему поверили. По крайней мере, это было понятно и привычно.

Женщина — старший следователь УВД, капитан милиции — старательно изобличала Хлыбова в том, что он продал, хотел продать, думал продать. Допрашивались соседи, родители, ребята во дворе. Уже казалось, что путь от проданной однажды пачки жвачки до покушения на убийство — действительно путь, который и может объяснить преступление Хлыбова лучше, чем всякие наивные, несуразные, необъяснимые «хотел убить». Забылось даже то, что следствию этот путь подсказал сам потерпевший, который в течение длительного времени превращал в потерпевших всех окружающих ребят.