Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

Все, сил больше нет. Я не в состоянии с этим разобраться. Не могу ни дышать, ни думать. Ни единой мысли не могу удержать в голове. Джози и Билли. Дилан и Джози. Моя бедная, бедная сестра. Так долго носила в себе свои страшные тайны. В конце концов, чтобы не мучиться, покончила с собой.

Дилан.

Я вижу его в своем воображении. Прекрасный, заблудший, истерзанный юноша.

Ну как он мог переспать с Джози? Почему никому не рассказал о том, что она подвергалась насилию? Зная, что ей необходима помощь психолога. Необходима поддержка. Видел же, что она стремительно катится по наклонной – пьет, принимает наркотики. И сам не только не остановил ее, а еще и поощрял в ней эти дурные привычки. А я-то куда смотрела?

Ошеломленная, резко поворачиваюсь и иду к лифту.

Домой. Я хочу улететь домой. Спать в собственной постели. Сидеть в своем дворике.

Внезапно это желание столь сильно, что ни о чем другом я думать не могу. Я возвращаюсь в свой номер и принимаюсь собирать чемодан – кидаю в него вещи, не складывая. Все подряд: бюстгальтер, грязное белье, новые футболки. Такое чувство, что я совершила длительное смелое путешествие, объездила весь мир, приняла участие в миллионе фестивалей и теперь возвращаюсь другим человеком.

Сегодня днем вид из окна меланхолический, безрадостный. Дождь взбаламучивает воду в океане, придавая ей серо-стальной оттенок. Унылая панорама усугубляет боль и тоску. Я не посмотрела здесь все, что хотела. У меня огромное желание получше узнать эту страну, но чтобы задержаться тут… нет, это исключено. Я должна вернуться домой, в свое убежище, в тот мир, который я выстроила для себя.

Через Интернет бронирую билет на рейс, вылетающий сегодня же вечером. Это стоит целое состояние, но мне все равно. Я добавляю еще энную сумму и покупаю место в салоне первого класса. Вылет в 11:45 вечера, утром я буду дома. Вещи уже собраны. Можно сразу ехать в аэропорт.

В номер стучат, и я подумываю о том, чтобы не открывать дверь. Сюда ко мне может прийти только Хавьер.

Но было бы неприлично уехать, не попрощавшись с ним. Приняв спокойный вид, я открываю дверь. На нем джинсы из мягкой ткани и пестроватая футболка с длинным рукавом, которая сидит на нем идеально. Обуви на ногах нет, и его голые стопы растревоживают ту часть моего существа, которая жаждет с ним близости.

– Привет. – Я стараюсь говорить как ни в чем не бывало. – Только что к тебе стучалась.

– Я репетировал на гитаре. – В его глазах зажигаются искорки. – Чем могу служить?

– Входи.

– А это что такое? – спрашивает он, заметив на кровати чемодан.

– Сестра… Дилан… То есть… – Я качаю головой. – Я больше здесь не могу. Мне нужно домой.

– Уезжаешь? Сейчас? Сегодня?

Я бросаю в чемодан еще одну футболку.

– Да. Пора. Погуляла и хватит.

– Что-то случилось? – хмурится он.

– Да. Наслушалась всяких откровений. То, чего я не знала. Чего не хотела знать.

– Как ты себя чувствуешь? Вид у тебя… – Он хочет взять меня за плечи, чтобы приободрить, но я, не доверяя себе, уворачиваюсь от его прикосновения. – Смятенный.

– Я сразу приду в себя, как только уберусь отсюда, вернусь к нормальной жизни. – Я проглатываю комок в горле. – Прости, что уезжаю так внезапно. Мне было хорошо с тобой.

Хавьер облизывает нижнюю губу, и в его глазах сквозит нечто такое, чего я раньше не замечала – нечто неистовое.

– Было хорошо? – Он подходит ко мне ближе, я отступаю в сторону, он следует за мной. Мы словно танцуем.

– Прекрати, – сердито говорю я. – Я не такая женщина.

– Какая не такая, Кит? Не такая, которая влюбляется, дает волю чувствам? – Его пальцы, словно воздушные, скользят по моей шее, и я ежусь. Цепенею от его прикосновения, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Он сокращает расстояние между нами и целует то место, к которому притронулся. Его руки обвивают меня за талию, и стук моего сердца эхом отдается во всем теле – в ладонях, в подошвах ног, в бедрах, в груди, в горле.

Он поворачивает меня в своих объятиях и придавливает к стене у меня за спиной. Прижимает своим телом и едва заметно улыбается.

– Хорошо – это ерунда, мелочь, как оливки. – Его руки поглаживают мои бедра, лезут под юбку, он теснее притягивает меня к себе. – Нас связывает нечто гораздо, гораздо большее, и ты это знаешь.

Он наклоняется, губами находит мой рот и настойчиво целует, щетиной царапая мой подбородок. Я издаю тихий писк, обнимаю его в ответ, вдавливаюсь в него всем телом. А он целует, целует, целует меня. Его ладони шныряют по мне, возбуждают. Мое лицо мокро от слез, и, не знаю почему – прежде со мной никогда такого не было, – но меня гложет потребность обладать его телом, каждой клеточкой его существа.