– Пожалуй, я все-таки пойду. – Кит встает.
Хавьер тоже поднимается, поддерживая ее за талию.
– Саймон, – говорит Кит, – я очень рада, что познакомилась с тобой. – Она поворачивается ко мне, и я вижу в ее глазах слезы. – Ты знаешь, как меня найти.
Горе, надежда, ужас, все те чувства, что я глубоко прятала в себе, начинают рваться наружу. Встаю и бросаюсь ей в объятия. И впервые чувствую, что она обнимает меня от всего сердца. Снова чувствую ее любовь. Если допущу, чтобы из моих глаз выкатилась хоть одна слезинка, я пропала. Поэтому я лишь дрожу с головы до пят в ее объятиях. Долгое время она неистово прижимает меня к себе, но потом отстраняется и заключает в ладони мое лицо.
– Позвони мне завтра, хорошо?
– Не волнуйся. Я не напьюсь.
– За это я ничуть не волнуюсь. – Рослая, она целует меня в лоб, и в это мгновение интуитивного озарения я вдруг ясно понимаю, что непростительно много времени потратила зря, лишая и себя, и ее сестринского общения. Обделила нас обеих. – Можно я попрощаюсь с Сарой?
– Конечно, – опережаю я Саймона и, подойдя к подножью лестницы, окликаю дочь.
Она прибегает почти сразу. Может, и подслушивала, с беспокойством думаю я. Даже если это так, мы с ней должны откровенно поговорить, прежде чем все это выяснится само. Сара останавливается на третьей ступеньке снизу, чтобы видеть глаза Кит.
– Я так рада, что познакомилась с вами. Вы будете писать мне, когда уедете?
Кит втягивает в себя воздух, будто задыхается.
– Конечно. А еще оставлю тебе кое-что на память. – Она лезет в сумочку. – Вот это моя любимая ручка. Авторучка. Сейчас она заправлена моими любимыми чернилами под названием «Заколдованный океан». Я пришлю тебе пузырек таких чернил, а мама покажет, как ими заправлять авторучку.
– Ой, какая красивая! – Сара бережно держит ручку в руках. Она в полном очаровании и благоговении, такой я ее еще не видела. – Спасибо.
– Какой твой любимый цвет?
– Зеленый, – уверенно отвечает моя дочь.
– Я пришлю тебе зеленые чернила разных оттенков, а ты сама решишь, какие тебе нравятся больше.
Сара кивает.
– Можно тебя обнять? – спрашивает Кит.
– Сделайте одолжение, – отвечает моя воспитанная дочь.
Они обнимаются.
– Приходите еще, – просит Сара проникновенно слезливым голоском.
Меня пронзает жалость к дочери. Ей так необходим союзник, кто-то, на кого она могла бы ровняться. Кто-то такой же, как она сама.
Неужели и с Кит так было?
Кит и Хавьер на прощанье трогают меня за плечо. Я целую Сару в головку и отсылаю ее на второй этаж.
Затем глубоко вздыхаю и иду в гостиную объясняться с Саймоном.
* * *
Мой муж сидит на диване, сцепив перед собой руки. Дрожа, я сажусь в кресло, а не рядом с ним, как обычно.
Долгое время он молчит. По-прежнему играет музыка. Фрэнк Синатра исполняет лирическую песню, навевая воспоминания об отце, которые прежде я постаралась бы подавить.
– Мой отец любил Фрэнка Синатру.
– Настоящий или выдуманный? Тот, что погиб в загоревшемся автомобиле или…
– Ты вправе сердиться, – говорю я. – Но не имеешь права быть жестоким. – Я вскидываю подбородок. – Мой настоящий отец погиб во время землетрясения Лома-Приета. Не в огне, но не менее страшной смертью.
Саймон роняет голову в ладони, и в этом его движении столько муки, что я невольно протягиваю к нему руку.
– На все это есть причины, – спокойно говорю я. – Не жду, что ты с ходу поймешь меня и простишь, но мы с тобой вместе создали хорошую семью, жили счастливо в браке, и в свете этого я прошу, чтобы ты, прежде чем судить, сначала выслушал меня.
– Ты лгала мне, Мари. – Он поднимает голову, глаза у него покраснели и блестят от непролитых слез. – Или вернее будет сказать «Джози»?
– Я все та же Мари. Женщина, которую еще сегодня днем ты любил.
– Та же? – тихо фыркает он. – Ты лгала мне с самого начала, лгала почти тринадцать лет. Ты собиралась когда-нибудь открыть мне правду?
– Нет, – медленно качаю я головой. – Саймон, я убила ту женщину, какой я была прежде, и на то были веские причины. Тебе бы она совсем не понравилась. – Мне стоит неимоверных усилий сдерживать дрожь в голосе. – Я ненавидела ее. Ненавидела себя. Возможность представилась, и я за нее ухватилась. Выбор у меня был небольшой: либо убить ее, либо умереть самой.
– Ты действительно пила и употребляла наркотики, или это тоже ложь?
– О нет. Это чистая правда. Эта зависимость и превратила меня в ничтожество. Мама тоже была алкоголичкой, но, по словам Кит, она больше не пьет. – Я смотрю на свои руки, на кольца, сверкающие на безымянном пальце. – Бросила, когда думала, что я погибла. Так что моя «смерть» излечила нас обеих.
Читать дальше