Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

– Hola, hermano ! [40] Привет, брат ( исп .). – они обнимаются по-мужски, похлопывая друг друга по спине. – А вы, должно быть, Кит. – Он протягивает мне руку.

Я отвечаю на его рукопожатие.

– Рада познакомиться. – В своем воображении я вижу глаза маленькой девочки, которые преследуют меня, бередят душу. – Хавьер много рассказывал о вас.

Мигель зажимает мою руку в своих ладонях.

– А мне – о вас. Правда, так и не сумел в полной мере воздать должное вашей красоте.

Я смеюсь его щедрому комплименту. Хавьер добродушно цокает языком.

– Будешь сегодня петь? – спрашивает Мигель. – Нам тебя не хватало. Правда, мы не хотим, чтобы твоя спутница снова сбежала. Неужели прошлый раз он так ужасно пел?

– Не обращай на него внимания, – говорит Хавьер, держа ладонь на моей спине. – Он думает, что очень умен.

– Прошлый раз у меня возникло неотложное дело, – оправдываюсь я. – Нехорошо получилось. Но сегодня я настроена внимать каждому слову.

Хавьер приобнимает меня за плечи и целует в висок.

– Я буду счастлив петь тебе серенады.

– Серенады?

Взгляд его становится томным.

– Каждое слово моих песен будет о любви, – шепчет он мне в шею. – И все они будут посвящены тебе.

Красиво, приятно… Впрочем, наша короткая идиллия почти на исходе, и я поддаюсь очарованию его согревающих признаний. Прислоняюсь к нему. Он целует меня в лоб. И лишь устроившись за столиком близ сцены, я замечаю обращенные на нас взгляды – завистливые, любопытные, пытливые.

– На нас смотрят, – тихо говорю я.

– Всем интересно, кто эта красавица, сопровождающая сеньора Велеса, – подмигивает мне Мигель.

Они поднимаются на сцену. Толпа разражается свистом и аплодисментами. Хавьер берет гитару, вскидывает руку и садится на стул перед микрофоном. Вдвоем они начинают играть. Их гитары перекликаются друг с другом, мелодия взмывает и теряет высоту. Должно быть, фламенко, определяю я.

За мой столик подсаживается стройная немолодая женщина. Пряный аромат ее духов не теряется даже в пропитанном запахами пива зале. Наклоняясь ко мне, она протягивает руку.

– Вы, наверно, Кит. А я – Сильвия. Жена Мигеля.

– Вы знаете, как меня зовут? – хмурюсь я.

– Мы – его семья, – улыбается она. – Он кое-что нам рассказывает.

– А-а. – Я смущена, но пожимаю ей руку, киваю в знак приветствия. К столику подходит официантка, ставит передо мной пиво и стопки. – Все верно? – уточняет она, нагибаясь ко мне. – Эль и текила?

– Да, спасибо, – отвечаю я, вздрогнув от неожиданности.

– Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

Перед Сильвией она ставит бокал вина и воду.

– Она обслуживает музыкантов и их друзей, – объясняет Сильвия. – А Хавьер… это особый случай.

Особый. Я смотрю на сцену. На публику, с жадностью слушающую его игру.

Мелодия меняется, звучит другая композиция. Знакомая. Волнующая. С частым постукиванием по декам и быстрыми переходами. Я никогда не занималась музыкой, но их игра завораживает.

Хавьер в его естественной среде обитания – чарующее зрелище. Он и его гитара – это единое целое. Плоть, дерево, струны, ноты в совокупности творят волшебство. Его пальцы летают по струнам, вверх-вниз, щиплют, перебирают, ударяют, снова щиплют. Волосы падают ему на лицо, нога отбивает по полу ритм. Он поднимает глаза на Мигеля, словно подавая немой знак, и они начинают новую тему. И…

Я чувствую, как во мне зреет что-то. Нечто необузданное и сокровенное, оно щемит и вибрирует, повторяя рисунок мелодии, что выводят его руки. Обретает цвет, густой желтый цвет яркого солнца, и распространяется по всему телу. Каждая частичка моего существа превращается в луч света, пульсирующего в том же ритме, что и струны его гитары. У меня кружится голова, и в то же время я заряжена энергией.

– Вот это да, – выдыхаю я.

– Да. И так каждый раз, – смеется рядом со мной Сильвия.

Финальное крещендо, и гитары умолкают. Хавьер резким движением головы убирает со лба волосы, затем начинает засучивать рукава. Смотрит в мою сторону, приподняв брови. Я прижимаю руку к сердцу. Он улыбается.

А потом, как и в прошлый раз, придвигает к себе микрофон, удобнее берет гитару и начинает петь. Его звучный многослойный голос ласкает каждое слово, выплетая из нот ажурное кружево мелодии. Я не понимаю, о чем он поет, но мне нравится его серьезная страстная манера исполнения. Он не смотрит в мою сторону, но я чувствую, что все его внимание направлено на меня. Своим голосом он словно теребит лучи света, что пронизывают мое существо, и они озаряют меня то желтым сиянием, то оранжевым.