Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

Ты много раз советовал мне не зацикливаться на моих страхах. Какой мол, в этом прок, если впереди у нас вся жизнь. Как оказалось, отпущено нам было не так уж и много. Знаешь, теперь я жалею, что слишком мало фотографировала нашу Элли. Вот она с Джеффри под мышкой входит в спальню, чтобы разбудить меня. Вот она в высоком стульчике ест овсянку. Вот она изумленно глядит на ползущую по стене муху. Если погода была хорошей, мы завтракали на траве в саду, и Элли сидела между моими согнутыми ногами. Если шел дождь, мы отслеживали каждую сбегающую по оконному стеклу каплю кончиком пластмассовой ложки от йогурта. Мы пекли кексы, рисовали, клеили домики из цветной бумаги, читали сказки, ходили на Луга и собирали первые маргаритки, смотрели на птиц и лодки на канале. Мы просто были, Фрэнк, но тогда я этого не понимала.

С годами я научилась различать главные рубежи в ее жизни. Поворотные пункты. Больше того, я всегда была рядом в моменты, когда Элли приближалась к этим поворотным пунктам, и видела, как прямо у меня на глазах формируется ее характер. Первые шаги Элинор сделала незадолго до своего первого дня рождения. Сначала она сидела, широко расставив ножки и упираясь ручонками в пол перед собой, потом наклонялась и пыталась подняться на четвереньки. В течение нескольких недель это было все, на что у нее хватало силенок: исполнив это подобие гимнастического «мостика», Элинор снова шлепалась на зад, и тогда на ее личике на мгновение появлялось выражение легкого недоумения и даже разочарования. Уже тогда в ней это было: упорство, целеустремленность, старательность. Я могла делать все что угодно, чтобы ее отвлечь, но проходило несколько минут, и Элинор снова с кряхтением пыталась встать.

Ее первыми словами были «мама» и «папа», но в этом, конечно, нет ничего необычного. Поражало меня другое. Едва научившись говорить, она не замолкала буквально ни на минуту. Бывало, только я соберусь что-то сказать, а она же лепечет что-то, да так быстро, что не разберешь. Сначала я думала – Элинор просто хочет убедиться, что ее новообретенная способность никуда не пропала, но и по вечерам, когда ты приходил с работы, она не давала мне даже спросить, как прошел твой день. Элинор говорила и говорила, перебивая меня, заглушая мой голос. «Да, мы знаем, знаем, что ты здесь!» – отвечал ты в таких случаях и принимался щекотать ее, пока она не прекращала болтать и не начинала хихикать. Да разве мы могли о тебе забыть, хотелось мне сказать, когда я смотрела на ее раскрасневшееся счастливое личико.

Дни, которые я проводила с Элинор, были такими насыщенными, такими захватывающе интересными, что я не спешила записать ее в ясельную группу детского сада. В глубине души я понимала, что мне нужно это сделать, но… Уж таким я представляла себе идеальное материнство – я была уверена, что никто не сможет ухаживать за Элинор лучше, чем я. Да, я знала, что Элинор необходимо общаться с другими детьми и что она нисколько не виновата в том, что дети наших друзей были намного старше нее. До́ма, где она была защищена нашей любовью, ей было хорошо и уютно, но я понимала, что нашей дочери все же необходим какой-то внешний опыт. Я это понимала, но не знала, как быть, на что решиться.

И словно в ответ на мои невысказанные вопросы, за несколько недель до того, как Элинор исполнилось два, в десяти минутах езды от нашего дома открылся детский игровой центр. Что ж, подумала я, самое время попробовать найти для нее подходящую компанию.

Еще никогда в жизни я не видела ничего подобного. Огромный, словно самолетный, ангар был битком набит пластиковыми горками, надувными батутами, бассейнами с мячами, сетями для лазанья и огромным количеством таких ярких флагов, что при одном взгляде на них у каждого нормального человека начиналась жестокая мигрень. В довершение всего из динамиков доносилась оглушительная музыка – всего три поп-композиции, которые повторялись снова и снова. Я, впрочем, поняла это только час спустя, потому что все, кто был в зале, орали во все горло, стараясь перекричать визгливые голоса певцов.

Я должна была сразу догадаться, что Элинор здесь не понравится. Она только взглянула на зал и решительно отвернулась, уткнувшись носом мне в юбку. Лишь минут через пятнадцать мне все же удалось уговорить ее немного поиграть, и мы, сев на краю гимнастического мата, некоторое время бросали друг другу яркий мяч. Даже не знаю, кому из нас хотелось поскорее оттуда уйти – мне или Элинор. С другой стороны, мы были вместе, и мне этого хватало.